До Новосибирска он не доехал. Его задержали на небольшой станции в нескольких десятках километров от Новосибирска, когда он вылез из вагона теплушки, чтобы раздобыть немного горячей воды, а если повезет, то что-нибудь и из еды. Это была обычная станция. Как вдоль всей железнодорожной магистрали из Красноярска во время этой самой тяжелой военной зимы, на перроне было полно раненых солдат, беженцев, преимущественно женщин, стариков и детей, тщательно закутанных в платки. Они ждали поезда, искали свободные места в вагонах, стояли в длинных очередях в станционный буфет, наполняли водой чайники. Он растворился в этой толпе, одетый как все и выглядевший одинаково с ними и все же выделяющийся своею молодостью. В ноябре ему исполнилось семнадцать лет. Он шел вдоль железнодорожных путей, настороженный, напряженный, а заметив патруль, старался скрыться в толпе. Его поездка продолжалась уже несколько дней, и легальность ее была по меньшей мере сомнительной. Сказали, что в армию не возьмут, молод еще, а амнистия не давала пока права свободного передвижения по стране. Чего ему было ждать? Многие мужчины убегали с лесопилки, а он был один, совершенно один, не знал, что стало с матерью. Все время помнил ту ночь, когда ее, больную, вынесли из вагона на какой-то станции; он хотел остаться с ней, рвался наружу, умолял, опускался на колени перед человеком в шинели, но его так и не пустили. Потом не хотел работать; ему не давали есть, и не ел. И тут жена лесника Янецкого, вывезенная вместе с ними, взяла его к себе, в маленькую каморку, которую занимала с мужем, и сказала: «Будешь нам вместо сына…» Постепенно все утряслось, но он все время думал о матери и ждать дольше не мог. Не спрашивая ни у кого разрешения, не сказав даже Янецкой, он вышел утром из Лучинки и, вначале на попутном грузовике, а потом пешком, добрался до Красноярска. Знал, что здесь находится представительство посольства, долго, голодный и уставший, искал улицу, название которой узнал от уполномоченного в Предивенске, наконец увидел небольшой домик и табличку с надписью на польском и русском языках «Представительство посольства Польской Республики». Вошел внутрь, миновал коридор и открыл дверь в комнату, в которой сидели две женщины. Остановился на пороге и только спустя минуту снял шапку. Здесь было тепло и уютно.
— Надо стучать, — отозвалась одна из женщин.
— Извините, — ответил он, — в тайге не учат хорошим манерам.
— Откуда вы? — Та, которая задала вопрос, была толстушка и хорошо одета.
— Из Лучинки.
— Лучинка, Лучинка… — Поискала в каком-то списке. — У вас же есть уполномоченный в Предивенске.
— Знаю, — сказал он, — но я хочу разговаривать с руководителем представительства.
— Его сейчас нет. А по какому вопросу?
— Это я скажу ему.
— Не очень-то вы вежливы, молодой человек.
— Я проехал сто километров в открытом грузовике, потом шел пешком.
Женщина умолкла, внимательно присмотрелась к нему и сказала уже мягче:
— Садитесь.
Он уселся и начал разглядывать их обеих: хорошо одеты, симпатичные; на стене над письменным столом висел портрет генерала Сикорского.
Сотрудница включила электрический чайник и вынула из ящика пакетик с кофе, какого он никогда не видел, наверняка английский. Насыпала ложечкой кофе в стаканы и ждала, пока закипит вода. С утра он ничего не ел, к тому же очень хотелось пить. Ждал — может, предложат. Нет. Он встал.
— Не угостите ли меня кофе?
Взглянула на него.
— Сколько… тебе, собственно, лет?
— Семнадцать.
— Голодный?
— Да.
Пожилая сотрудница выдвинула ящик письменного стола, достала хлеб и банку мясных консервов.
Он даже не поблагодарил ее. С уже набитым едой ртом спросил:
— Были в ссылке?
— Была, — промолвила женщина тихо.
— Думал, что вы уже забыли.
Не услышал ответа, потому что в это время вошел руководитель представительства, мужчина среднего возраста, выглядевший энергичным и симпатичным.
— Этот молодой человек… — начала пожилая сотрудница.
— Хочу с вами поговорить, — резко перебил юноша. — Я проехал сто тридцать километров, чтобы добраться сюда.
— Заходи.
Кабинет был небольшой, но прилично обставленный. Над письменным столом тоже висел большой портрет генерала Сикорского.
— Сколько тебе лет? — спросил руководитель представительства. — Откуда ты, где родители?
— Меня зовут Збигнев Трепко, мне семнадцать лет, приехал из Лучинки, о родителях ничего не знаю.
— Понимаю. — Руководитель представительства помолчал минуту. — Ситуация тяжелая для всех нас. Чего ты ждешь от меня, чем я могу тебе помочь?