С этим и ушел.
А в конце рабочего дня стало известно, что секретарь обкома вызывает на восемь вечера Ежнова, Тучинского, Волкова, Рябинина, начальника отделения железной дороги Угловых и Ногина. Встречая приглашенных, Бородин подольше задержал в своей руке руку мастера. Проокал, растягивая слова:
— Прошу прощения, что не мог принять днем. Но мне, как видите, доложили. Вы вроде должны быть в санатории?
— Приехал уже…
— Удрал, — уточнил Угловых.
Бородин улыбнулся:
— Надоело?
— Участок без хозяина. Скоро зима. — Голос у мастера негромкий, но удивительно низкий и чистый — этакая концентрированно басовая, без единой трещинки и фальши нота.
— А что врачи? Выписали на работу?
— У меня больничный. А то как бы я сюда в будний день приехал?
— Во какой, а! — рассмеялся Бородин. Прошел к своему столу.
Угловых доложил: сейчас отделение вплотную изучает предложение Федотова.
— Где раньше были?
— Рубите голову, Игорь Иванович…
— Почему сейчас вдруг занялись?
— Редакция помогла.
Бородин повернулся к Тучинскому:
— Вы что же, Евгений Николаевич, согласовываете статьи с теми, кто в них критикуется?
— Игорь Иванович, в статье товарища Рябинина отделение не упоминается.
— Хозяйство-то на отделении едино, и командующий один.
Сидящий за Тучинским Волков пояснил:
— Это я послал статью начальнику отделения. Против нее стеной встал транспортный отдел обкома.
Волкова перебил Ежнов:
— Статья Рябинина — поклеп на советскую действительность. Если бы вы прочли, Игорь Иванович…
— Вы, выходит, прочли?
— Поскольку ставятся принципиальные вопросы транспорта, я попросил гранки.
— А я вот не попросил. Доверяю редакции. Работают там наши партийные товарищи. Как им не доверять?
— Я учту, Игорь Иванович. Но статья дает искаженную картину труда советских железнодорожников.
Волков возразил:
— Речь идет о дистанции пути.
— Почему товарищ Рябинин так падок на плохое? Почему он не хочет показать хороший путейский околоток?
— Некрасивый намек, товарищ Ежнов.
Вмешался Тучинский:
— Павел Степанович, в статье показаны замечательные люди.
— Люди у нас везде замечательные. Расскажите о предприятии высокой механизации труда. В Ямскове прочтут, сделают выводы, воспримут как критику недостатков.
— Очень действенный метод критики, — съязвил Волков.
— Для чего нужна статья товарища Рябинина, если вопрос о «решетке» уже изучается?
Рябинин вставил:
— А для чего нужен Зубок?
— Товарищ Рябинин, вы знаете Зубка один день, а я двадцать пять лет.
— Тем хуже для вас. — Рябинин выпрямился. — Коли на то пошло, я хочу официально довести до вашего сведения, Игорь Иванович, что мы не впервые расходимся с товарищем Ежновым. Свидетельство тому — история директора автобазы.
— Игорь Иванович, я двадцать лет занимаюсь транспортом. В политотделе отделения, в политотделе дороги…
Бородин сделал движение рукой:
— Подождите ломать копья. Вы, наверное, все-таки опубликуете статью, Евгений Николаевич?
Тучинский ответил, почти не колеблясь:
— Я думаю, надо, Игорь Иванович.
Волков взглянул на часы:
— Можно успеть в завтрашний номер.
— Прямо в завтрашний?.. Во какой! — Бородин сверкнул в сторону Волкова живым, одобрительным взглядом. — Рябинину опомниться не дал— сразу в район.
— Нет, нет, я сам, — поспешил уточнить Рябинин.
— Вместе на меня навалились, — сказал Тучинский. — У них контакт.
— Что ж, боец чувствовал бойца. — Помолчав в раздумье, Бородин встал. — После статьи и вернемся к вопросу.
— Понятно, Игорь Иванович, — сказал Угловых.
— Товарищ Ногин, возможно, у вас есть еще что-нибудь ко мне?
— Пока нет.
— Пока! Во какой, а!
Рябинин и Ногин вместе вышли из приемной Бородина.
— Спасибо, что приехали, Василий Евграфович!