Бабушка Нгуэн была в ярости. Разумеется, ярость никак не отражалась на ее вечно гладком лице цвета светлого воска, но ладошки ее были плотно прижаты друг к другу, а в голосе слышался горячий, почти раскаленный металл. - Господин Цеппелин, вам следует окончательно решить, кто от выс убежал дочка или заложница. Если она заложница, то ее следует убить, но немножечко, тихо-тихо, чтобы наш друг Иосиф об этом не прознал. Иначе она будет в конце-концов иметь великое удовольствие вернуться к своему отцу. Если она дочка, то убивать ее не следует, хоть это и поведет нас всех по длинной дороге печали и испытаний. И ваше испытание будет состоять в том, чтобы убить нашего друга Иосифа. В любом случае я очень скорблю. Отвечайте, пожалуйста. Цеппелин нервно ерзал в своем кресле. Кресло было для него слишком узким - за последнее время он очень располнел. И абсолютно облысел. Только астмы не хватало ему, чтобы окончательно смахивать на дона Темпесту. Дон Темпеста к своей полноте давно привык и сидел в своем кресле спокойно. Да и волноваться ему, собственно, было абсолютно не о чем: возникший скандал не затрагивал его сфер влияния. Зато отец Грубер ерзал почти так же нервно, как и Цеппелин. Четки мелькали в его длинных белых пальцах. Кресло Бар Аввана пустовало. Все кресла стояли вокруг большого пятиугольного стола, украшенного инкрустированной панелью в виде карты мира. Больше в комнате не было никакой мебели. И окон тоже не было. Комната скрывалась за стенами одинокого ветхого бунгало посреди пустынного плато в Аппаллачах. Зачем бабушка Нгуэн назначила встречу там, где могут орудовать люди Иосифа? Неужели она успела тайно с ним о чем-то договориться? Будто почувствовав общее подозрение, бабушка Нгуэн сделала успокаивающий жест рукой: - Я договорилась с нашим другом Иосифом, и не хочу делать из этого тайны. Я договорилась с ним именно для того, чтобы это не было тайной. - Поясните, пожалуйста, свои мудрые слова, - прохрипел дон Темпеста. - Разумеется, но после того, как господин Цеппелин пояснит свою позицию. Цеппелин перестал ерзать. Пожевал губами. И ответил одним словом: - Дочь. - Вы только что так решили? - мягко спросил отец Грубер. - Да. Только что. И я очень благодарен бабушке Нгуэн за то, что она заставила меня, наконец, определиться с этим вопросом. - Ну что же, - улыбнулась бабушка Нгуэн, - теперь вам осталось определиться еще с одним вопросом. Немножечко другого характера. Я заслужила любовь нашего друга Иосифа тем, что сообщила ему все адреса, по которым могут находиться его бывшие, а ваши нынешние, господин Цеппелин, жена и дочь. Наш друг Иосиф отправился на охоту. Но истинная мудрость судьбы должна заключаться в том, что охотник станет жертвой. Вашей жертвой, господин Цеппелин. Он непременно вас найдет, а вы непременно его убьете. Или он непременно убьет вас. И мы все возрадуемся. В комнате повисло молчание, нарушаемое иногда булькающим дыханием дона Темпесты и легким постукиванием четок отца Грубера. Цеппелин перестал ерзать, замер. И вдруг улыбнулся. Бабушка Нгуэн сделала вид, что расценила это, как согласие. - Чему конкретно вы возрадуетесь? - улыбаясь, спросил Цеппелин. - Любой исход принесет умиротворение, - проворковала бабушка, - либо Иосиф займет ваше место, либо вы займете место Иосифа. Если Цеппелин, казалось, успокоился, то отец Грубер забеспокоился еще сильнее. Он перестал мусолить четки и уставился на бабушку Нгуэн. - Кстати об умиротворении. Я слышал, в войну включились новые силы. Некто по имени Рыбак. - Местная шпана... - хохотнул Цеппелин. - Великая скорбь, когда местная шпана вдруг перестает быть местной шпаной, - ответила бабушка Нгуэн. - Я предложила нашему коллеге Бар Аввану договориться с этой местной шпаной. В настоящее время он как раз там, в России. - Я уже договорился, - Цеппелин глянул на часы, - в данный момент на одну из моих квартир как раз должны привезти новую мебель, а заодно - труп этого самого Рыбака и кассету с цифровой записью информации по всем его группам. - Вот эту? - отец Грубер вытащил из внутреннего кармана видеокассету. Цеппелин напрягся. - Да, такую. Видеокассета с цифровой записью. Но откуда... - Мне ее передал некто Николас. - А, "ниндзя-черепашка", - снова улыбнулся Цеппелин. - Не приуменьшайте его возможностей. Николас прошел прекрасную школу в Китае, Японии и на Памире, в России. Одно время он работал у меня... Наконец, заволновался и дон Темпеста. Он даже привстал, а голос его с хрипа перешел на еле понятный свист: - Николас Хорхе Луис Кесарес? Иностранный легион? Орден Иезуитов? Но ведь это - мой человек! Почему я... - А почему - я?! - вдруг спросила громко бабушка Нгуэн. От ярости она тоже привстала со своего места. - Почему я ничего не знаю? Цеппелин, может, Николас и на вас работает? - Ну, пару раз... - промямлил Цеппелин. - Боюсь, теперь он работает на самого себя, - подвел итог отец Грубер, это меня и беспокоит. Он, правда, не отказывается от сотрудничества. В частности, мне он по старой дружбе сообщил, что в дело включились российские спецслужбы. - Та-а-ак! - бабушка Нгуэн села на место. Снова плотно сложила ладошки. И гневно вперилась в Цеппелина. - Господин Цеппелин. Вы не смогли понять, за кем гонитесь, за дочерью или за заложницей. Вы наделали очень много шума. Вы подняли со дна реки слишком много ила. И мне теперь кажется... Неожиданно Цеппелин резво вскочил со своего кресла и запрыгнул на стол. Он сделал это как раз вовремя: между подлокотниками его опустевшего кресла с оглушительным хлопком проскочила толстая электрическая искра. Запахло озоном. Цеппелин прошелся по столу и встал вплотную перед бабушкой Нгуэн. - Я смотрел фильмы про Джеймса Бонда. Я готов к таким штучкам - лучше, чем вы думаете. Во-первых, домик заминирован. Отец Грубер снова принялся мусолить четки, дон Темпеста затаил дыхание. Бабушка Нгуэн сомкнула челюсти с такой силой, что ее лицо потеряло цвет воска и приобрело цвет бумаги. А Цеппелин продолжил: - Если я не появлюсь отсюда через пятнадцать минут, в Аппаллачах появится новый вулкан. Прямо здесь. Это раз. И еще два. Я собрал сведения не только о Рыбаке. У меня есть полное досье на рыбок. На акул. На вас всех. Регионы, связи, каналы - все! Вы друг о друге и сами о себе того не знаете, что теперь знаю я. Тринадцать лет ушло на работу, тринадцать лет! Но я не собираюсь толккаться жопой, у меня просто сил нет контролировать еще и ваши регионы. Моя цель - сохранить ситуацию в ее теперешнем виде. Правда, на роль хранителя теперь претендую я - вместо нашей уважаемой бабушки. Цеппелин обвел взглядом остальных. Ногами в аккуратных рыжих бтиночках он стоял на изображении Австралии. Потом переместился к центру стола и стал топтать Северный Полюс. Бабушка Нгуэн злобно процедила: - Ваше предложение надо обсудить отдельно. - Разумеется. Приглашаю всех в Ливадию через неделю. И Бар Аввану передайте... Его прервал резкий писк зуммера. Дверь открылась, и на пороге с поклоном появился низенький вьетнамец. Он что-то прощебетал бабушке Нгуэн на своем языке. - Повтори для всех по-английски, - приказала бабушка. Вьетнамец еще раз поклонился и сообщил: - Только что над плато пролетел самолет, и с него нам скинули посылку. Мы проверили посылку. Ничего опасного. Но много печали. И вьетнамец поставил на стол, к ногам Цеппеллина, ящик. Ящик был открыт. На дне ящика, выставив к потолку огромный холеный нос, лежала отрубленная голова Бар Аввана. Бабушка Нгуэн посмотрела на Цеппелина и улыбнулась - левым уголком рта. - Говоришь, убили Рыбака? Дур-рак!