етил Слава. - Тебе, что ли, надо? Давай, побежали! - А где Макс?.. Но Мила ничего больше не говорила, она тащила Славу за собой все выше. Ветки царапали кожу, кругом отвратительно пахло. Может, подумал Слава, это я сам от ветровки провонял? Нет. Пахла земля или, во всяком случае, то, что было под ногами. В темноте тут и там белели скомканные бумажки... Славу чуть не вырвало. - Сюда же все срать ходят! - Ну да, а мы мимо пробежим. Бежать, на самом деле, было невозможно. Только лезть, продираться между веток, перескакивать с одного кривого ствола на другой. Листья противно лезли в рот, сучки цеплялись за одежду, но Слава остеревенело продирался все выше и выше - не от урлы, а от этого грязного места. Наконец, ноги ступили на что-то твердое, ровное и сухое. Дорога, кажется. Мила тянула дальше, снова вверх. Больше уже ничем не воняло. Наоборот, приятно пахло сеном... Сено! Мягкое! - Мил, ляжем здесь. - Да ведь это... Но пьяный сон снова обрушился на Славу. Мила тихонько примостилась рядышком - на ворохе сена в чьем-то чужом дворе. Слава начал ворочаться, его руки подрагивали, будто он с кем-то борется. Мила решила, что во сне он встретил, все-таки, свою урлу. Но Славе снилась вовсе не урла. Славе снилась огромная говорящая овчарка. Овчарка стояла, растопырив ноги-столбы, и глядела прямо на Славу своими глазами, похожими на чайные блюдца. - Ты побежал! Ты трус! Ты весь в говне! - грозно сказала овчарка и оскалилась. Из круглых глаз ее к Славе устремились губительные желтые лучи. Слава проснулся с криком. Солнце светило прямо в лицо. А рядом, еще ближе, чем солнце, торчала влажная глупая морда овчарки. Овчарка вовсе даже не скалилась, а приветливо приседала и помахивала хвостом, рядом суетился щенок-переросток. "Тоже мне, цепные псы! - с трудом разлепил заспанные глаза Слава, - спустили вас на людей, а вы и рады!" - Хороший, хороший, - он ласково потрепал собаку по влажной от росы шерсти. Совсем под боком неловко зарывалась в куртку от теплого щенячьего языка Мила, пытаясь сохранить остатки слабого сна. - Уйди, да уйди ты! - Слава попытался отогнать щенка, но тот только отпрыгнул подальше и принялся звонко и весело лаять, обегая их кругами. Вылизав Славе лицо, старшая овчарка унеслась куда-то в кусты. Тявкнув еще раз, щенок убежал следом, но Мила уже проснулась. Дорога была прямо под ними, метра два вниз, еще дальше спускался почти отвесно склон, густо поросший деревьями. Как они вчера по нему поднялись? - Вернемся? - спросила Мила. - Зачем? - Слава поежился, представив ночное восхождение среди мятых бумажек. - Давай поглядим, как там... урла-то эта пришла или нет? - Мила отряхнула сено с волос и нагнулась к сумке. - Расческа есть? Заметив шевеление на противоположном склоне - сквозь кусты и кривые деревья кто-то лез вверх, Слава подобрал с земли палку и невольно принял боевую стойку. - Свои, свои, - пробурчал Макс, вылезая на растрескавшийся асфальт шоссе, - как вы тут по этому говну ночью-то пролезли? Макс придирчиво осмотрел свою обувь и брюки. За спиной у него болтался длинный рюкзак на аллюминиевой раме, помятый кан где-то затерялся. - Ну, что? Двинем отсюда? - Спросил Макс почему-то у Милы. - А куда?- Удивилась девочка. - Давайте позавтракаем? У нас килька есть, - она повертела в руках две плоские банки без этикеток, - открывалку найдете? Макс достал универсальный нож походника - два сложенных лезвия, большое и маленькое, вилка, ложка и почему-то пилочка для ногтей. Он легко открыл банки. Внутри оказались сомнительные фрикадельки, может быть и из килек... - Так куда двинем-то? - переспросила Мила, отшвырнув пустую жестянку в кусты. Макс равнодушно пожал плечами. В этом его равнодушии сквозила странная заинтересованность: - Хотите ботсад посмотреть? - Зачем? - Мила удивилась еще больше. - Ну, бамбук там всякий или рододендроны... Красиво. Достопримечательность Крыма! Вот и в буклетике вашем... Мила развернула обгоревшую книжицу. - Славик, вы хотите полюбовться на достопримечательности? - девочка ткнула пальчиком в фотографию неестественно изогнувшейся сосны на крутом склоне. - Нет. - Слава выгребал солому из-под пропахшей потом рубашки, - не хочу достопримечательности. - С утра пораньше подгреб Поганка со своими друзьями, панков наших вниз вышибли, - с неприятной усмешечкой процедил Макс, - И чему-то сами очень удивились... А то на троллейбусе, с ветерком... Проедем пару остановочек, на пальмы посмотрим! Ласково чирикали утренние птички, солнце светило все жарче. На дороге почему-то было пусто. И тихо. Только птички. - Культурная программа! - задумчиво процедила Мила, - А вы, значит берете на себя попечительство о больных детях? - У меня свои игры, у вас - свои, - Макс пошебуршил бороду. - До ботсада можем вместе двинуть. А дальше уж как сложится. До остановки шли молча, быстро и не оглядываясь. Троллейбус был почти пуст. Макс сразу заснул, Мила смотрела в окно на поросший лесом крутой склон с редкими каменистыми осыпями. - ...Следующая остановка - Никитский ботанический сад... - слова в динамике хрипели, сливаясь в неясное шипение. Поэтому Слава сначала не понял, что они уже приехали. Никакого сада видно не было. Слава ожидал увидеть сразу вывеску, как в зоопарке, только с намалеванными пальмами и яркими красными цветами. Но Макс, подхватив свой длинный рюкзак, уверенно двинулся по дороге вниз, в сторону моря... Спуск утомил, уже слишком палило солнце, хотелось в тень или в синюю глубь воды. Перед входом пришлось брать билеты, ждать зачем-то экскурсавода. Экскурсавода ждала еще группа мелких вьетнамцев, в основном - молодые тоненькие девушки, а еще две улыбчивые старушки в черных брючках и ушастый молодой человек в сером костюмчике с галстуком. Вьетнамцы весело щебетали по-своему, щелкали дешевыми фотоаппаратами и держались как-то неуловимо сообща, похожие на маленький разворошенный термитник. У Макса с собой оказалась пластмассовая бутыль с минералкой, Мила купила себе мороженное. Ботаническим сад назывался только из-за нелепых и почти неразличимых в траве нашлепочек-этикеток с названиями этой самой травы и деревьев. Кее-где виднелись пальмы, кое-где сосны, яркие цветы на клумбе и конотеатр. Они прошли мимо нелепого гигантского портика. На колоннах облупилась белая краска. Вьетнамцы все также воссторженно разглядывали громоздкие постройки тридцатых годов и фотографировали. Никто им этого не заприщал, хотя Слава заметил у входа строгую табличку. Тяжелую сумку с барахлом, ясное дело, пришлось ташить Славе. Поэтому с каждым новым шагом в его теле лопались тонкие струны терпения, а в измотанной душе закипали по очереди ярость, обида, сухая ненависть и что-то еще. Все это складывалось и переливалось в разнообразные узоры, словно под стеклышком игрушки-калейдоскопа. - Все! Не могу больше! - Слава устало бухнулся на скамейку под каким-то зеленым кустом. - Если вам еще что-то интересно, сами дальше тащите! - он демонстративно швырнул сумку куда-то под скамейку и с наслаждением растянулся на теплых досках. Напротив приятно журчала вода, стекавшая водопадиком из одного прямоугольного бассейна в другой. В заросшем травой бетонном прудике плавали яркие красные караси - золотые рыбки. Любопытные детишки кидали туда хлеб и пытались поймать хоть одну... - Слышь, - попросил Славу Макс, скинув на горячий асфальт свой похожий на распухшую кишку рюкзак. - Я тут мигом... Слава только лениво проводил взглядом его широкую спину. Не выспался, в голове что-то тихонько трещало и щелкало, как в забытом телевизоре, потерявшем нужную программу. Щурясь на ярком полуденном солнце, Мила вместе с малыми детьми пыталась выловить в бассейне рыбку. Один раз ей это удалось - алое пятно выскользнуло из тонких темных пальцев и забилось на шершавом бетоне, потом бултыхнулось обратно в воду. Дети счастливо загалдели. Приветливо заулыбались молодые вьетнамочки, чуть приотставшие от своей группы. Дисциплинированная группа уже свернула от голубой сосны в сторону чуть заметного цветочка. Отвлекшаяся на пойманную Милой рыбку парочка щелкнула еще раз фотоаппаратом и просоединилась к остальным. Нечаянно Слава поймал чей-то упрямый взгляд - возбужденно горели на бледном лице ярко-синие глаза. Черная кожа куртки, неестественно вытянутое лицо. Горящие глаза прикрылись черными нашлепками-стеклами... Должно быть, Поганке солнце слепило глаза. Его спутники хмуро держались в тенечке, о чем-то переговариваясь между собой. Мила сидела к ним спиной на бордюре бассейна, теребя нелепую водоросль, и курила. Поганка кивнул своим, и они исчезли в боковой аллее, слившись с группой экскурсантов. Слава не успел даже как следует испугаться, только головой помотал - не померещилось ли по жаре? Докурив, Мила зашвырнула в водоем водоросль вместе с окурком, отряхнула подмоченные штаны и направилась к Славе. - Видал? - хрипло спросила девочка. - Что? Рыбу? - Черт, опять влипли! Целая стая подвалила. Человек пятнадцать... - она испуганно огляделась по сторонам. - Что, страшно стало? Испугалась? - Зачем-то решил поддеть ее Слава. - Дурак что ли? Они нас тут в кустах положат, как плюнуть. Будем цветы удобрять... Обогнув бессмысленный бетонный резервуар с темной водой и красными рыбками, прямо к ним направлялся черный силуэт. Солнце отражалось, сверкая, от начищенных заклепок, идущих косыми рядами по черной коже короткой куртки. Бритый, или просто лысый, череп был прикрыт соломенной шляпой-сомбреро ялтинского производства. Прямо к ним шел, неприятно ухмыляясь, сам Поганка. Остальных вроде не видно... - Деру! - скомандовала Мила, перепрыгнув через спинку скамейки, как испуганная кенгуру. Слава зачем-то замешкался и остался лицом к лицу с главарем людей Рыбака. Тот демонстративно достал из рукава финку. Остановился, слегка склонив голову набок. Потом сорвал сомбреро, отшвырнул в сторону, на клумбу с какими-то красно-желтыми цветочками. Солнце блеснуло на гладкой лысине. - Говорят, ты крут. Интересно. В Судаке кучу людей положил. А меня слабо? Голос у Поганки был высокий, жидкий и совсем не соответствовал грозной внешности. Слава пожал плечами, принял стойку. Поганка начал медленно приближаться по дуге. Слава не двигался с места. Поганка подошел почти вплотную. Слава ждал. Позади была скамейка, за ней - кусты. В кустах оказаться нельзя ни в коем случае, а вот скамейка... Поганка сделал резкий выпад финкой. Слава отпрыгнул назад, на скамейку, сразу оттолкнулся и, перескочив через бандита, приземлился у того за спиной. Пока Поганка не успел развернуться, Слава лягнул ногой назад. Но Поганка сделал то же самое - подошва славиного ботинка встретилась с кованой подошвой черного армейского сапога. От сильного толчка Слава покатился вперед, но сумел, перекатившись через голову, развернуться лицом к противнику. Поганке повезло меньше, он ткнулся лысиной в спинку скамейки. Поднялся, отфыркиваясь. Слава хотел кинуться на него, но вовремя передумал. Поганка уже ждал его, выставив перед собой длинное блестящее лезвие. Слава быстро глянул себе под ноги. - Камушки ищешь? - усмехнулся Поганка, - а нету! Нету здесь камушков! Камней действительно не было. Но Слава обнаружил кое-что получше. Пустая бутылка! - "Розочку" хочешь сделать? Нагнуться не успеешь! Поганка ринулся вперед. Но Слава не собирался нагибаться за бутылкой. В детстве он любил с мальчишками во дворе гонять пустую бутылку вместо футбольного мяча. Катнув бутылку ногой, Слава поддел ее и метнул в Поганку. Бутылка попала бандиту в колено. Он споткнулся, а Слава, не опуская ноги, пнул его в лицо. Бандит махнул финкой, чуть не отхватив Славе рукав. Слава перехватил руку с ножом, дернул ее, заставив продолжить движение, и выставил свое колено навстречу окровавленной физиономии Поганки. Послышался хруст - наверное, Слава сломал бандиту нос. Финка выпала на асфальт, Поганка тонко взвыл, и продолжал выть некоторое время, держась за лицо обеими руками. Слава занес ногу, чтобы добить противника... - Шухер! Оставь его, бежим! Из-за кустов показалась Мила. Она энергично манила Славу и тыкала пальцем куда-то в сторону входа. - Толпа несется! Бежим! Действительно, Слава услыхал дробный стук множества кованых подошв по асфальту. Надо было бежать. На всякий случай Слава поднял с земли поганкину финку и сунул в карман. Финка оказалась тяжелой и теплой на ощупь. - Вон они! К стуку подошв добавились сухие щелчки. Выстрелы! Слава схватил Милу за руку и рванулся с ней через клумбу к каким-то зарослям. По дороге он с хрустом наступил на сомбреро Поганки. Заросли оказались жидкими - кривые деревца с жесткой листвой. Снова щелчки. Рядом, у самого лица, обломилась веточка. Слава, вытягивая за собой Милу, проломился сквозь кусты и оказался на краю обрыва... Нет, всего метра два до мощеной плитами дорожки, по которой идиотским стадом движется экскурсия. Толстые тетки, парни с девушками, лысый старичок в ослепительно-белой рубашке, под которой угадываются контуры майки... Слава с Милой прыгнули. Завизжала толстая тетка, парень в синей футболке, прижав к себе свою девушку, громко выматерился от неожиданности и сразу ударил Славу в челюсть. Мила юркнула в густые заросли бамбука с другой стороны дорожки. Слава крутанулся вокруг своей оси и с разворота ударил парня со всей силы в переносицу - так, что даже расшиб кулак. Теперь визжали обе - тетка и девушка. - Извините... - пробормотал Слава и вслед за Милой нырнул в бамбук. Позади раздались новые щелчки, женские крики и мат. Кажется, парень не успокоился и теперь отыгрывался на преследователях. А Слава все полз сквозь бесконечные бамбуковые джунгли и не мог найти Милу. Он уже хотел громко ее позвать, как вдруг услыхал свистящий милин шепот. - Сюда! Сюда! Оторвались... Прыгали по облупившейся краске солнечные лучики, прыгали по веткам мелкие суетливые птички, бешенно рвалось наружу перепуганное сердце. Слава потер ушибленный кулак... Краска? Откуда? Слава понял, что бамбук кончился. Они с Милой сидели, скрючившись, за массивной крашеной скамейкой. Слава уже хотел вскочить и, увлекая Милу, броситься дальше, но Мила дернула его за руку и приложила палец к губам. Слава вопросительно на нее посмотрел, но тут понял, в чем дело. На скамейке сидели двое - и эти двое были Славе знакомы. Первым был Макс. Он спокойно потягивал минералку из пластиковой бутыли. Потом протянул бутыль второму. - На, Николенька, остынь. Второй, Николенька, оказался тем самым странным человеком в странной черной одежде, который когда-то, очень давно, нагнал грузовик на бежевом "мерседесе" со ржавым передком. Тот самый человек с огромным черным пистолетом, который обыскивал странный груз, оказавшйся в фургоне, а потом спас их с Милой, тихо убив нескольких бандитов... Николас! Слава все вспомнил. Сейчас, правда, на Николасе были обыкновенные джинсы, белая футболка и светлозеленая жилетка с множеством карманов. - Я совершенно спокоен. Как бамбук в тихую погоду, - ответил Николас Максу и тоже отхлебнул минералки. - Кого ты хочешь обмануть? - хохотнул Макс, - ты думал, что тут простенькая сказка о Рыбаке и рыбках, а оказался прямо на сцене, где идет опера "Паяцы". Знаешь, чем эта опера знаменита? Никто до сих пор не может вразумительно пересказать ее сюжет. - И ты, конечно, тоже не можешь? - Нет, я - могу. - Хорошо, - Николас вернул Максу бутыль с остатками минералки, - и кто же тут главный паяц? Только не говори, что я. - Нет, не ты. Ты - рабочий сцены. А главных паяцев двое, Арлекин и Пьеро. Вся неразбериха началась с того, что они поменялись местами. Арлекин хотел, как обычно, отвесить Пьеро оплеуху, а вместо этого получил сам. Пьеро спер у него жену с дочкой и пригрозил - чтобы никаких оплеух. - Но, насколько мне известно... - Да, Арлекин крепился тринадцать лет, а потом натура взяла свое. Оплеухи посыпались направо и налево. Остальные куколки встрепенулись, повылазили из сундука, стали теребить Пьеро: мол, принимай меры, у тебя же