ообщил. Но и цели Рыбака отличаются от тех, которые ставил Луис и которые ставлю я. Рыбак делает послушных тупых зомби, готовых на все. Его люди долго не живут кроме некоторых "феноменов". - А ваша цель? - не выдержала, наконец, и Бабушка Нгуэн. - Моя цель - идеальный исполнитель. Человек, с одной стороны, четко ориентированный на поставленую задачу, а с другой стороны - способный самостоятельно принимать тактические решения. Мало того: способный в большей степени, чем обычный человек. Вообще, мои исполнители справляются со своей работой лучше, чем обычные люди. - А с какой работой? - спросил дон Темпеста. - Да с любой! Драться, вычислять, командовать... Заниматься любовью, наконец! Человек-компьютер! Идеальная секретарша!.. - Любящая жена! - добавил от себя дон Темпеста и рассмеялся. Его смех сразу перешел в тяжелый приступ кашля. Цеппелин подождал, пока кашель дона Темпесты утихнет, и продолжил: - Луис почти не проводил экспериментов. Он вообще слишком человеколюбив, чтобы когда-нибудь применить... Впрочем, Луис уже превратился из проблемы в факт истории. А вот Рыбак избавил меня от хлопот с экспериментами, накормив своим дерьмом собственных людей. Я внимательно следил за результатами, делая, разумеется, поправку на разницу между его "генералом" и моим. Впрочем, я тоже проводил эксперименты. И в настоящее время провожу, у меня в центральном Крыму есть для этого специальный карманный сумасшедший домик. К настоящему моменту, на самом деле, необходимость терзать психов отпала. Препарат опробован и готов к употреблению. Подчеркиваю: не к продаже, а именно к употреблению. - И как же вы его предлагаете употреблять? - от волнения отец Грубер даже скомкал свои четки и сунул за пазуху. - Алгоритм прост. Потребитель под действием вещества как бы рождается заново. Происходит фиксация сознания на заданном объекте, чаще - на том человеке, который накормил потребителя "генералом" или оказался рядом к моменту пробуждения. Введите потребителю "генерал" внутривенно и повестье перед лицом свой портрет- дело сделано! Личность или задача, зафиксированные в такой момент, приобретают черты родителя, бога, смысла жизни!.. Разговор шел по-английски, но Слава хорошо знал английский. Вот, значит, чего он нажрался тогда, в электричке! Сашок, гаденыш, говорил: ношпа, ношпа! Хреношпа! Слава вспомнил, что сначала был провал, какие-то видения. Потом он очнулся... Что он увидел сразу, как проснулся? И тут Слава понял, что не это важно. Важно не то, что он увидел, а то, о чем он подумал! Точнее, о КОМ... Мила! - Тихо ты! - прошептала Мила одними губами. Но Славе уже было все равно: пусть его услышат, пусть поймают, пусть даже убьют! Разве это жизнь? Разве он жив? Зомби! Робот, охранник Милы! Артемон! Слава в отчаянии ударил ладонью по пластиковой поверхности подвесного потолка. Поверхность крупно завибрировала. Мила тихонько ахнула... Но внизу никто ничего не заметил. Все говорили одновременно. - Это же... Ведь это можно и самому принимать! - радовался отец Грубер, я могу полностью, без опасений, посвятить себя Богу, да и не только себя! Потрясающе... - Да, да, потрясающе, - разводил руками дон Темпеста, - любящая жена, крепкая семья, нерушимый клан. - А чем ваши наркоманы лучше обычных людей? - спросила Бабушка Нгуэн. Слава замер, прислушался. Для него это было очень важно. Цеппелин поднялся с кресла. Сделал несколько шагов в сторону, вернулся, но остался стоять. - Существует еще одно свойство "генерала", то, на которое не обращал внимания Луис, но которое вплотную исследовал Рыбак. После приема "генерала" в жизни потребителя наступает не просто перелом. Скорее, это можно назвать восхождением. Потребитель начинает учиться какому-либо делу, причем учиться оптимальным образом. Стрелять, убивать, считать, командовать, заниматься любовью - все что хотите! Высокий профессионализм: вычесления делаются на уровне компьютера, машинистки печатают со скоростью произнесения текста. Но я приведу самый интересный пример, специально для Бабушки Нгуэн. Взгляды Цеппелина и Бабушки Нгуэн встретились. Цеппелин перестал улыбаться. Пожевал губами. А потом заговорил очень спокойным и очень серьезным голосом: - Ваша любимая забава, Бабушка. Подпольный ринг "Та Жень Де Фаньдзы" в центре Гуаньчжоу, пятое мая этого года. Помните? Бабушка Нгуэн привстала с места. Уперлась крепкими короткими руками в гладкую дубовую столешницу. Все мелкие черты ее лица слегка дрожали. Голос, сильный и чистый, тоже дрожал. - Валерий Камышов, - четко произнесла Бабушка Нгуэн. - Совершенно верно, - так же четко ответил Цеппелин, - Валера, глупый мальчишка из моей охраны. Насмотрелся кино про бои без правил. Просто бредил мечтой о том, чтобы самому стать великим бойцом. И стал им - за две недели. Я дал ему это. Я! - Значит, - Бабушка Нгуэн тряслась от гнева, - теперь любой кретин может победить в боях "Та Жень"? И любой кретин, вроде тебя, может иметь армию ниндзя?! Червяк! Сын корейца и черепахи!!! Одним движением Бабушка Нгуэн запрыгнула на стол, крутанулась вокруг своей оси. Черным колоколом мелькнула в воздухе шелковая юбка. От удара ноги, обутой в расшитую бисером остроконечную мягкую туфельку, Цеппелин отлетел к стене, опрокинув свое кресло. Бабушка Нгуэн соскочила со стола, похожая на хищную птицу, выставив перед собой скрюченные пальцы наподобие смертоносных когтей. Бек попытался вмешаться, но отлетел к другой стене. - Бабушка! - отец Грубер засеменил к Бабушке Нгуэн, которая намеревалась прикончить Цеппелина собственными руками. Дон Темпеста, кряхтя и переваливаясь, поспешил за ним. Бек вскочил на ноги, бросил сумашедший взгляд на охрану у дверей и бросился выручать хозяина. Охранники покинули свой пост и тоже присоединились к свалке. А через дверной проем вбегали новые и новые охранники. Кто-то выстрелил в воздух! - Не сметь! - закричал отец Грубер, - никакой стрельбы! Помогите их растащить! Охранники неловко толкались в углу комнаты. Иногда из кучи показывался желтый кулачок Бабушки Нгуэн, и тогда очередной человек отлетал к стене. Слава завороженно прильнул глазом к дырочке в потолке. - Что там, что? - возбужденно шептала Мила, - дерутся? Да? Она тоже прильнула к дырочке. - Ух ты!.. И тут тонкое пластиковое перекрытие не выдержало. Слава и Мила кувырком вывалились прямо на головы охранников. Слава сразу оказался на ногах, подхватил Милу под локоть и рывком поставил на ноги. Они стояли на столе. Перед ними была никем не охраняемая открытая дверь. Соскочив со стола, Слава кинулся к двери, увлекая Милу за собой. Появившийся неожиданно охранник, черноглазый парень в ярко-голубом костюме, охнул и свалился на пол, когда Слава, не останавливаясь, пнул его в живот. Лестница была пуста. Слава и Мила бежали наверх, перескакивая через две ступеньки. Лестница кончилась, начался извилистый и такой же пустой коридор. После очередного поворота коридор неожиданно привел к чугунным дверям, украшенным замысловатым литьем. Возле дверей дежурил единственный охранник, человек средних лет в джинсах и клетчатой ковбойке. Охранник поднял было автомат, но Слава, не сбавляя скорости, упал, подкатился охраннику под ноги, сбил на пол одной подсечкой и со всей силы ударил по горлу пяткой, сверху вниз. Наверное, раздробил кадык. Охранник хрипел и плевался кровью. Мила хотела подобрать автомат, но Слава дернул ее за руку и они вместе проскочили за чугунные двери. За дверьми была маленькая комнатка с низким потолком. Золоченая кушетка, обитая красным бархатом, зеркала, какие-то кнопки на стене. И грубый фанерный ящик с крышкой. - Лифт! - радостно воскликнула Мила. Она стала лихорадочно жать все кнопки подряд. Наконец, отыскала нужную. Лифт заскрипел и медленно двинулся вверх, увозя Славу и Милу из подземелья, населенного сумасшедшими гномами, в обычный мир - где по блестящему паркету дворца бродят безобидные экскурсанты. Лифт мерзко громыхал и скрипел, но где-то внутри себя. Снаружи никто не обратил на это внимания. Мила откинула крышку фанерного яшика, там лежали обычные музейные тапочки. Если их так можно называть - куски обшарпанного брезента с веревочками по бокам. - Надевай! - швырнула Мила под ноги Славе пару, -Живее. Она уже успела кое-как обмотать свои парусиновые туфли и осторожно выглядывала из-за ажурной решетки лифта наружу, в новый мрачный коридор. - Пристроимся в хвост этой экскурсии и нормально...- она чуть приоткрыла дверь,- готов? - Ага, - Слава пролез вслед за Милой под бархатным жгутом, охраняющим от посетителей лифт-экспонат. - Первый в России лифт,- щебетала им в спину женщина-эксурсавод, - был построен специально для императорской фамилии, ни разу не требовал ремонта... От этих слов Славе вдруг стало дурно, он чуть не оперся о край какого-то инкрустированного столика. - Молодой человек, я бы попросила вас не отставать, - суровая седая женщина в круглых очках подождала, пока вся ее группа не соберется вокруг маленького стола, покрытого зеленым сукном. - Здесь члены императорской фамилии играли в карты, - экскурсавод снова сурово посмотрела на Славу, - я бы еще раз попросила вас не прикасаться к экспонатам музея... - Пройдемте дальше! Эта экспозиция посвящена, безусловно, самому выдающемуся событию Второй Мировой Войны, а может быть и всего двадцатого века. - Экскурсавод неприятно поджимала губы и поэтому была похожа на издерганную учительницу младших классов, - Ялтинское соглашение... Толпа возбужденно зашушукалась, разглядывая массивную карту-схему фронтов на стене и восковые фигуры, рассаженные за длинным тяжелым столом. - Все вы, конечно, понимаете, что, возможно, это событие выглядело несколько иначе, - продолжала экскурсавод, - но мы постарались передать дух встречи как можно ближе. Специалисы долго и кропотливо работали в архивах, собирая по крупицам данные для нашей экспозиции... Вот Уинстон Черчилль... Слава разглядывал восковое лицо Сталина - Отца Народов, нахмуренное и властное. Усталый Рузвельт был прикрыт пледом. Кто-то ему на колени положил бычок от сигары. Черчилль особого впечатления не произвел... Хотя, Слава уловил нечто знакомое во всем этом сборище. Кого-то, правда, не хватало. Слава оглянулся, ища глазами Милу, но попал взглядом прямо в лицо Бабушки Нгуэн. Она тихонько перешептывалась с другой пожилой женщиной в группе вьетнамских экскурсантов. Эта группа двигалась навстречу славиной. Высокий белобрысый парень в очках говорил привычный русский текст, маленький вьетнамец переводил, не переставая улыбаться. Девушки сосредоточенно слушали, не отвлекаясь на окружающее. - Вот Императорская семья, - пожилая женщина-экскурсавод увела славину группу дальше. Теперь, в соседней комнате, на Славу смотрел грустными глазами император Николай Второй. Императрица отвернулась к окну, ее восковые дочери-принцессы были заняты чем-то на столе. Читали книгу? Слава оглянулся назад, чтобы еще раз, получше, разглядеть вьетнамцев. Но вместо них уже были аккуратные молодае люди в темных пиджаках и галстуках. Не обращая внимания на их слегка побитый вид, экскурсавод заливался по-немецки. В центре группы, гляда в глаза Отцу Народов, мусолил четки отец Грубер. Черные отутюженные, со стрелками, брюки снизу были охвачены такими-же брезентовыми мешками, как и у прочих посетителей. Слава невольно прыснул. - Ты что? - выглянула из-под плеча Мила.- А, эти! Давай на выход, что ли? Тебе еще не надоело? И они стали осторожно пробираться подальше от своей экскурсии. Один раз чуть не напоролись на дона Темпесту - старый астматик развалился в императорском кресле и лениво слушал гида, заливавшего по-итальянски. Наконец, они увидели долгожданную табличку "конец осмотра" и скинули с ног тряпки. - Фу, - Слава сразу расслабился, - Я все боялся что придется с ними в этих обмотках Лебединое озеро плясать. - А что, слабо? - Мила рассмотривала подозрительный ряд машин на стоянке перед музеем. - Да нет, скользко, - пожал плечами Слава. - И еще странно, как они все успели подняться? - Наверное, есть другая лестница. И другой лифт. Мы бежали, не заметили... - Но они же там дрались! - Считай, мы их помирили. На свою голову. Пойдем, где там наш сарайчик?.. К сарайчику пришлось идти в обход дворца. Несколько раз наперерез устремлялись группы охранников - их легко было узнать по одинаковой одежде: темные костюмы людей отца Грубера, веселые голубые пиджачки людей дона Темпесты, оранжевые платьица и серые костюмчики вьетнамцев Бабушки Нгуэн. Только люди Цеппелина одевались, как все, в джинсы и легкие рубашки. Но многих людей своего отчима Мила знала в лицо. Она умело утягивала Славу то в одну толпу отдыхающих, то в другую. Аляповатый дворец, снаружи еще более казеный, чем внутри, все время оставался справа, подставляя взгляду то один, то другой серый бок. - Сарай за теми пристройками. И никого, - Мила прикусила губу. Слава прищурился, измеряя взглядом расстояния до пристроек и до ближайших охранников, веселых вьетнамочек в оранжевом. - Стрелять будут? - наконец, спросил Слава. Мила покачала головой. - Нет. Это тебе не "рыбки". - Тогда побежали. Вон от тех кустов, на счет "три". Раз, два... Три! И они неожиданно ринулись к пристройкам. Группы охранников, заметив их маневр, поспешили следом. Деревянная дверь сарая была открыта, мотоцикл стоял на месте. Мила вскочила в седло, Слава - позади. Тяжелый мотоцикл не хотел двигаться... Двинулся, но слишком медленно. Ноги Славы болели от напряжения. Толчок, еще толчок... Пригорок! Охранники в голубых пиджаках были совсем рядом. Мила повернула рукоятку газа. Движок взревел, мотоцикл дернулся вперед и, сбив с ног двоих охранников, выкатился на асфальт. - Держись! - Мила вывернула рукоятку почти до упора. Ветер свистел в ушах, мешаясь с запоздалым визгом каких-то женщин. Перескочив через бульвар, Мила понеслась по шоссе. - Куда? - спросил Слава, прильнув к уху Милы. Мила не отвечала, полностью сосредоточившись на дороге. Машины, казалось, стоят на месте - так быстро мчался мотоцикл. Бабушка Нгуэн проводила мотоцикл взглядом. - Едут в Ялту. Если не передумают. - Не передумают, - откликнулся отец Грубер, - слишком напуганы. - Бек! - скомандовал Цеппелин, - бери людей и... - Нет-нет, - остановила Цеппелина Бабушка Нгуэн, - насколько мне известно, твой Бек в последнее время стал мальчиком для битья. Побереги его, Цеппелин. Отец Грубер, пошлите ваших людей. Отец Грубер подозвал к себе жестом охранника, шепнул только одно слово: - Ялта. Пятеро в темных костюмах прыгнули в "БМВ" болотного цвета с тонированными стеклами. Машина, похожая на толстую злую ящерицу, мягко вырулила на шоссе и скрылась в жидком потоке "девяток" и "москвичей". - Это твоя... Со своим, - Бабушка Нгуэн обернулась к Цеппелину, - он что, тоже твоего "генерала" принял? Цеппелин задумался. Когда ему возвратили баночки, одной не хватало. - Не знаю. Но если вдруг запил алкоголем, тогда не должно подействовать. - В любом случае. Рыбак его бережет, я слыхала. Выясни. Цеппелин мрачно кивнул. Дорога делила мир на две неравные части. Слева была тяжелая, но тесная часть гор, а справа - свободная легкость моря, на горизонте размытого раскаленным туманом. Сейчас, правда, Слава не чувствовал жары, всю жару сдувал встречный ветер. Да и солнце уже клонилось к закату и скоро должно было потерять свою силу. Через некоторое время и море, и горы стали отдаляться от дороги, уступая место домам, похожим на огромные птичьи клетки из белого бетона. Домов становилось все больше, машин тоже. Мила сбросила скорость. - Ялта, - сказала она Славе, обернувшись. По тротуарам шли люди - не отдыхающие, а самые обычные люди. Кто-то прогуливался, но большинство спешило по делам или, наоборот, домой, в бетонную клетку. - Сейчас, где-то рядом - поворот на серпантин... - пробормотала Мила. Но до поворота доехать не удалось. Мотор коротко чихнул и заглох. Мила вздохнула. - Что такое? - забеспокоился Слава. - Ничего. Бензин - тю-тю. Пойде