В разгар португальского проникновения в Африку, целью которого были поиски Эфиопии — «африканской Индии», пришло известие о том, что генуэзец Колумб состоящий на испанской службе, открыл морской путь в Индию через Атлантический океан. Испания, казалось, приобрела перевес над Португалией.
Еще за несколько лет до этого португальцы направили надежного человека собрать подробные сведения с царстве пресвитера Иоанна.
Одетый как богатый мусульманский купец, Перу ди Ковильям, знавший несколько языков, отправился на дхау[33] в Ост-Индию. После продолжительного, полного приключений плавания на арабских и персидских судах Ковильям достиг побережья Сомали. Никто не заподозрил в нем неверного, и, посещая разные злачные места и базары, он узнал, что вскоре большой вооруженный караван отправится в великое царство на юге. Сопоставив свои наблюдения, Ковильям пришел к выводу, что речь может идти лишь о царстве пресвитера Иоанна, и присоединился к каравану.
После нескольких недель пути они добрались до тропы, которая, извиваясь, вела вверх по горным ущельям, По мере продвижения вперед им встречалось все больше людей. Деревни были окружены палисадами и глиняными стенами, над воротами нависали тростниковые крыши. Каждый раз, когда караван приближался к какому-нибудь городу, из его ворот, по словам Ковильяма, навстречу чужеземцам устремлялось несметное число пеших и конных воинов. Их кони были покрыты леопардовыми шкурами, украшены серебряными и медными безделушками, красной кожей и жемчугом. Белые одежды всадников развевались на ветру, копья и мечи сверкали на солнце. Некоторые воины с причудливыми прическами, в ярких тюрбанах, с блестящими амулетами на шее держали в руках огромные кожаные щиты.
— Мы из царства Гейдар, — говорили они: на их смуглых, с правильными чертами лицах, когда они улыбались, сверкали белые как снег зубы.
— Царство пресвитера Иоанна? — Воины отрицательно качали головами.
Ковильям добросовестно брал на заметку все, что видел и слышал. Он видел церкви, построенные из бревен и обмазанные глиной, увенчанные блестящими крестами. По улицам двигались процессии священников в белых одеяниях с зонтами для защиты от солнца, с хоругвями, распятиями и кадилами. Повсюду он видел кресты — на одеждах знати, на глиняных стенах. Крест был символом этого государства, которое, несмотря на вековую изоляцию, проделало в своем общественном развитии тот же путь, что и Европа, с той разницей, что под влиянием народов, поклонявшихся силам природы, а также своих соседей, исповедовавших мусульманство и иудаизм, христианство, смешавшись с элементами других культов, претерпело здесь своеобразное изменение.
Страна была покрыта густой сетью монастырей, которые владели значительной частью земли и играли важную политическую роль. Хотя Эфиопия была феодальным государством, однако рабство тоже занимало определенное место в ее хозяйстве. Земля принадлежала нгусэ, он раздавал ее лишь своим придворным. Под властью нгусэ находилась огромная территория, заселенная различными народами: амхара, тиграи, галла, камбатта. агау, данакиль, сомали… Эти области либо сохраняли положение вассальных государств и облагались данью, либо были превращены в провинции, которыми управлял губернатор.
Личность нгусэ считалась неприкосновенной. Нгусэ жил замкнуто, видеть его могли лишь высшие чиновники и пажи. Когда он председательствовал в суде, лицо его было закрыто и за него говорил, чиновник, «царский голос». Даже на заседаниях государственного совета нгусэ сидел в отдельном помещении и смотрел на происходящее — через решетку. Его нога не должна была ступать на землю за оградой дворца. Покидал он его пределы во время публичных церемоний только верхом на муле, которого вели шесть пажей, под специальным балдахином. Впереди шли шесть мулов и шесть коней, и каждого из них вели четыре человека, а за ними шествовали шестнадцать пажей. Нгусэ постоянно сопровождали — четыре скованных льва, за ними следовало сто человек с блюдами с мясом и столько же — с корзинами, полными различной едой.
Донесение Ковильяма окольными путями достигло португальской столицы, а — самому ему пришлось навсегда остаться в Эфиопии: там относились подозрительно к чужеземцам и не выпускали их из страны.
ИЗ-ЗА МОРЯ ЯВИЛСЯ ВРАГ…
После завершения строительства Суэцкого канала в 1869 г. Восточная Африка приобрела мировое значение. Стратегическое положение — стран, — через которые протекает Нил, а также их роль поставщиков хлопка побудили европейские колониальные державы перенести в эту часть Африки центр тяжести своей захватнической политики. С 1883 г хлопковые — поля Египта перешли к англичанам. Они собирались в ближайшее время завладеть и хлопковым районом Судана. В лондонском министерстве колоний уже лежали наготове проекты сооружения Асуанской плотины, которая должна была не только оживить 200 тысяч гектаров бесплодной земли, но прежде всего дать английскому колониализму возможность распоряжаться судьбами страны, решать, быть ли ей пустыней или цветущим краем. Однако с точки зрения Великобритании строительство могло иметь смысл только в том случае, если в верхнем течении Нила никто не мог бы построить другую плотину. Поэтому все устремления Британской империи были направлены на то, чтобы захватить озеро Тана и прилегающую территорию.
Европа, когда-то стремившаяся заручиться поддержкой «царства пресвитера Иоанна», теперь решила его завоевать. Однако Эфиопия, как и за столетия до того, оказалась неприступной. «Карательная» экспедиция англичан в 1867–1868 гг. не имела успеха. Аналогичная попытка Италии также провалилась.
В 1891 г. эфиопский император Менелик II обратился ко всем великим державам: «Я не собираюсь безучастно наблюдать, как вдалеке отсюда происходит дележ Африки… Эфиопия с незапамятных времен была независимой. И она достаточно сильна, чтобы остаться независимой…»
Рим посмеялся над этим посланием и в 1895 г. начал военные действия против Эфиопии. Менелик обратился к народу Эфиопии с манифестом:
«Из-за моря явился враг, он нарушил наши границы, чтобы уничтожить наш народ и нашу веру. Я испробовал все средства, в течение пяти лет — слишком долго — я вел переговоры, желая избавить мою страну от испытаний… Однако враг вторгается все дальше вглубь. Словно крот, подкапывается он под нашу страну и народ. Во имя отца, и сына, и святого духа я силой остановлю пришельцев, которые не желают внять увещеваниям. Пусть ко мне придут все, кто в силах держать оружие в руках! А тот, кто слишком слаб, чтобы воевать, пусть молится за нас…»
Итальянская авантюра завершилась в 1896 г. в безводной долине Адуа гибелью всей эритрейской армии Италии. Лопнула мечта о создании большой итальянской колонии, изобилующей плодородными горными равнинами, золотом и слоновой костью. Призрачными оказались полвека спустя и завоевания итальянского фашизма. В 1941 г. император Хайле Селассие I снова взошел на древний императорский трон, теперь уже окруженный ореолом не только сказочного правителя: он являлся главой государства, которое доказало свою силу и прочность.
ДРЕВНЯЯ СТРАНА ЗОЛОТА
Кто пьян от вина, тот
проспится,
А кто от мечты о богатстве —
никогда.
С ПУШКАМИ НА БОРТУ
Васко да Гама[34] нетерпеливо шагал взад и вперед по своей каюте. Он останавливался перед иллюминатором, рассеянно смотрел на волны и нервно барабанил пальцами но деревянной обшивке. С тех пор как в январе 1498 г. его гуда бросили якорь в порту Мозамбик, у него не было ни одной радостной минуты. Средства, которыми он с успехом пользовался во время путешествия вдоль африканского побережья, здесь оказались непригодными. На островах у побережья, у мыса Доброй Надежды медные колокольчики и стеклянные бусы оказывали на черных магическое действие. Но в гаванях Восточной Африки на его дешевые товары смотрят с презрением: «Мы привыкли, что гости преподносят нам более ценные подарки, они понимают, что мы не бедняки; а этими вещами вы нас унижаете», — дают понять чужестранцам местные жители.