– Ханс, а вот ты какой кофе любишь? Латте, эспрессо, капучино, – я принялась читать названия на банках. Потом посмотрела на его невыспавшуюся физиономию и вручила ему все три банки, которые он выпил еще до того, как мы выехали за пределы села.
– После Сыктывкара пересядешь за руль? А то мне тоже надо «позвонить».
– Кому?
– Вот то есть тебе можно не говорить, кому ты звонишь, а мне нет?
– Можешь не говорить. Но любые последствия, к которым я не буду готов, и из-за которых тебя убьют, бери на себя.
– Вряд ли Василиса захочет меня убить. Хочу попросить ее встретить нас, а то пешком идти довольно долго. И я плохо помню тот лес. Заблудимся и будем петлять трое суток.
– Хм, – только и сказал он.
То ли я отвлеклась и не заметила, как пролетело время, то ли мы действительно очень быстро добрались до Сыктывкара. Стрелки часов утверждали, что это я отвлеклась. Думаю, так оно и есть. Не въезжая в сам город, я свернула налево и съехала на обочину.
Когда я подошла к пассажирской двери, я задумалась. Вообще, я же собираюсь спать, заднее сиденье более комфортно в этом плане. С другой стороны, я так или иначе проснусь и мне захочется поговорить со своим единственным попутчиком. Выбора Ханс мне не оставил, открыв переднюю дверь.
– Ты двери разучилась открывать?
– Не, – я плюхнулась на сиденье и захлопнула дверь, – задумалась.
– Хоть бы куртку застегнула, на север едем, на улице уже не плюс три.
– Но еще и не минус тридцать, заметь. По-моему, это замечательно.
– Ты вроде спать собиралась.
– Да-да, скоро заглохну, потерпи, – я поворочалась в кресле, но решила, что понятие об удобстве у меня отсутствует (вырвано с корнем школьной мебелью), и просто сползла чуть пониже, приняв полулежачее положение.
К своему удивлению, на связь со мной вышли довольно быстро, я даже не успела создать антураж, поэтому стояли мы в черном ничто.
– Ты что-то хотела? – в трех метрах от меня стояла Василиса. Такая, какой я ее помню. Интересно, что сейчас изменилось?
– Вась, ты же меня встретишь? Через часов шесть примерно мы доберемся до реки.
– С тобой Бэзил?
– Э… Нет. Не сегодня. Со мной мой попутчик, Ханс. Он и телохранитель заодно.
– Правильно, давно пора было кого-нибудь нанять. Иногда я просто задаюсь вопросом, а жива ли Алиса? Очень неприятно, знаешь ли, часто интересоваться подобного рода вещами.
– Не могу не согласиться. Ну да ладно, я не могу здесь задерживаться. Увидимся, – я разорвала сон в клочья, и сквозь них в мой разум проник дневной свет. Я открыла глаза и приняла сидячую позу. Затем порылась в пакете на заднем сиденье и достала банку кофе. Раздался щелчок, и до меня дошел знакомый запах. Напиток было решено пить медленно, маленькими глотками, дабы растянуть на подольше. Не из-за вкуса, просто мне было лень часто подносить банку ко рту. Когда так часто оставляешь свое тело и уносишься черт знает куда, организм дает тебе о себе знать. Точнее, он начинает просто кричать и молить о покое, который я, конечно же, ему не даю.
– Ты с ней поговорила?
– Ага. Я что-то пропустила?
– О да. Огромную кучу всего.
– Меня сейчас волной сарказма смоет. Осторожней с этим.
Пейзаж нисколько не изменился еще с того времени, как мы проехали Новгород. Видимо, на этой стране у Создателей закончились декорации.
– Ханс?
– Что?
– А чего ты боялся в детстве? Просто я сомневаюсь, что сейчас ты чего-либо боишься.
– Высоты. И до сих пор боюсь, пожалуй.
– Вот это неожиданно. И все?
– А ты чего боишься?
– О, ну, всего понемногу. Диких собак, электричек, ботов с огнестрелом очень, сессию, пираний, замерзнуть насмерть, сгореть заживо, людей, глубоких водоемов, авиакатастроф, искусственного интеллекта… В общем, список огромен. Если честно, то мне часто лезут в голову мысли, от чего же в этой местности я могу умереть. В детстве, переходя дорогу, представляла не меньше дюжины различных ситуаций, как я могу погибнуть в данной ситуации. Самое забавное и одновременно печальное здесь то, что я игнорирую эти мысли. Я продолжаю бродить по местам, где полно диких собак, ездить зайцем на электричках, бегать от ботов… Ну, ты меня понял.
– Весьма. Что за танк проехался по твоей психике?
– Родители. И фильмы ужасов, которые я смотрела с того возраста, когда еще не могла полноценно осознавать себя.
– С отрочества?
– Смешно, – протянула я улыбаясь.
Мой взгляд упал на указатель «УХТА». Чтобы попасть в эту Ухту, надо повернуть налево. Но нам нужно прямо. Я сказала об этом Хансу, и мы двинулись дальше.
– И сколько нам еще?
– Два часа до реки, не больше. Дальше пешком.
– А пешком сколько?
– Ее хижина находится на расстоянии около двух километров, я думаю. Недалеко.
Так мы молчали на протяжении минут двадцати. Я так усердно старалась придумать, что его спросить, что в итоге мне показалось, что у меня горит голова. Но, к моему удивлению, он нарушил тишину первым.
– Почему именно педагог?
– А?
– Я о твоем образовании. Почему ты решила поступать именно туда?
– А. Там вступительные были легче. Я бы любые сдала, но нужно было готовиться, а мне было лень. Английский я бы написала, даже если бы ко мне вся комиссия пришла домой в три часа ночи и заставила бы писать ответы на их рандомные вопросы. Про обществознание и русский вообще молчу. К тому же, универ был в соседнем районе, не так далеко. И, если честно, о том, что это именно педагогический, а не какой-нибудь филологический, я узнала на второй неделе обучения. Неожиданно, правда? А потом нас взял под крыло один из топовых ВУЗов России, и тогда я решила, что все у меня будет просто прекрасно. Честно говоря, я и сейчас так считаю, просто рамки «прекрасного» немного поменялись. Теперь для меня прекрасно ночевать в теплом помещении, а не в канализации. И пока что я не могу сказать, что мой курс потерян, – «ну да, не ты ведь за рулем,» – добавило подсознание. – Вот так, никаких благих намерений, никакого желания обучать, делать мир лучше и помогать детям. Обычные лень и везение. А тебя что, с детства к такому готовили?
– Да, что-то в этом роде.
– Даже выбора не дали, – я вытащила ноги из обуви и подтянула их к себе, обняв и окутав курткой. В то же время я ощутила его руку на своей голове.
– Не волнуйся, – он потрепал мои волосы, – ты свой выбор вообще проигнорировала. Как по мне, это много ужаснее.
В такой комично-теплой обстановке мы добрались до парома, проехали еще немного вдоль берега, поели и вышли из машины. Ханс первым спустился к кромке льда.
– Полагаю, лед достаточно крепкий.
Затем уже мы оба ступили с берега на поверхность замерзшей реки, первым шел Ханс, а за ним я. Слой льда действительно был достаточно толстым, не было никакого треска и никаких подозрительных шумов в целом.
– Главное, когда мы придем, – не делай резких движений. Волки, они, знаешь ли, имеют особый психологический склад…
Мы прошли метров десять, а затем я поскользнулась и уже была готова к боли в копчике, но, к своему удивлению, снова оказалась на ногах. Точнее, на одной полусогнутой ноге и одном колене.
Ханс, видимо, заметив отсутствие моей надоедливой болтовни у него за спиной, повернулся и вопросил:
– Что ты делаешь?
– Не знаю, – честно ответила я и встала на две ноги, как это положено в приличном человеческом обществе. – Понимаешь, я должна была упасть. Но не упала. Это неправильно.
– И что?
– Ну, при обычных обстоятельствах я бы приземлилась на задницу. Но этого не произошло. Ты же знаешь, что я неуклюжая. Ладно, это слабо сказано. Просто, пойми, если бы у мистера Бина и рукожопой женщины из рекламы ненужного девайса в магазине на диване был бы ребенок, это была бы я.