— Наверху. Вышла из машины и направилась ко входу, но… — я не хотела договаривать и признаваться в том, как сильно разнервничалась.
— Хочешь, я поднимусь? — тут же спросила мама, и я крепко зажмурилась.
— Нет. Я уже в порядке.
Последовала пауза.
— Саша, детка, я… — мама снова затихла, и я могла лишь гадать, что именно она хотела сказать. — Я рада, что ты наконец-то дома.
Дома.
Большинство двадцатидевятилетних восприняли бы провалом в жизни то, что им пришлось вернуться домой, но со мной все было совершенно иначе. Возвращение домой было для меня подвигом, шагом, на который трудно было решиться. Я открыла глаза и сделала еще один глубокий вдох.
— Я спускаюсь.
— Я так и думала, — мама снова рассмеялась, но уже немного нервно. — Я на кухне.
— Ладно, — я покрепче сжала телефон. — Сейчас подойду.
— Хорошо, милая, — мама повесила трубку, и я медленно положила телефон обратно в сумку.
Мгновение я стояла на месте, словно приросла к полу, а потом коротко кивнула сама себе.
Наконец время пришло.
Я спускалась этаж за этажом.
Внутри все было совсем не так, как я запомнила. Наконец, я добралась до холла, под впечатлением от изменений, произошедших за последние десять лет.
С сумкой в руке я медленно обходила первый этаж. Вазы, заполненные искусственными орхидеями, были новыми, а старые кресла для гостей около стойки регистрации пропали. Две большие комнаты объединили в одну огромную. Обои в цветочек сменились успокаивающей серой краской, а старомодные стулья с вельветовой обивкой — изящными и белыми, с резными деревянными спинками. Они стояли около стола, чтобы людям было удобно беседовать. Кирпичный камин тоже реконструировали и покрасили в белый цвет.
Еще один сюрприз ждал меня в столовой гостиницы. Огромный стол, который вынуждал всех постояльцев ужинать вместе, пропал. Он никогда мне не нравился, потому что всем было неловко. Теперь в большой комнате стояли пять отдельных столиков, покрытых белыми скатертями. Камин в этой комнате был сделан так же, как и в большой. За стеклом виднелось пламя. В этой комнате также был бар с напитками и удобные кресла у камина.
Гостиница «Скарлет Венч» наконец шагнула в XXI век.
Разве мама упоминала об этом в разговорах? Мы много говорили по телефону, и мама несколько раз навещала меня в Атланте за прошедшие десять лет. Она должна была упоминать об этом. Наверняка так и было, но я взяла за правило ограждать себя от любой информации об этом городе и, видимо, вычеркнула слишком многое.
Было невероятным увидеть все это и понять, как сильно я отдалилась от семьи.
В горле образовался твердый ком, а к глазам подступили непрошенные слезы.
— Боже мой, — пробормотала я, вытирая глаза тыльной стороной ладони и часто моргая. — Так. Соберись.
Сосчитав до десяти, я прочистила горло и кивнула сама себе. Я была готова ко встрече с мамой. Наконец я смогу сделать это, не сорвавшись и не начав плакать, как голодный обиженный младенец.
Как только я убедилась, что смогу остановить эпичный нервный срыв, то пошла дальше. Запах жареного мяса привел меня в заднюю часть дома. Дверь с табличкой «только для персонала» была закрыта. Я потянулась к двери и внезапно перенеслась в прошлое: через секунду уже видела себя, пробегающую через эту дверь прямо в руки отца, который ждал меня после первого дня в детском саду. В руках у меня был мой детский рисунок. Я вспомнила, как проходила через эту дверь, когда мое сердце впервые разбили, а лицо было в потеках, потому что Кенни Робертс толкнул меня в грязь на детской площадке. Я видела и пятнадцатилетнюю себя, осознавшую, что отец больше никогда не будет ждать меня.
Еще я вспомнила парня, с которым познакомилась во время учебы на экономическом факультете, и как провела его через эту самую дверь, чтобы познакомить с мамой. Сердце сбилось с ритма, когда разум закружился в потоке воспоминаний.
— Боже, — простонала я, останавливая его, прежде чем перед мысленным взором предстали бы бледно голубые волчьи глаза. Потому что стоит этому произойти, как следующую тысячу лет я буду думать лишь о нем, а сейчас мне это было не нужно. — Я совершенно не в себе.
Покачав головой, я толкнула дверь. Ком в горле вернулся, когда я увидела маму за столом, там, где обычно стоял отец до того, как его подкосил бич всех видов — обширный инфаркт.
Все волнение, что я ощущала на протяжении долгой дороги сюда, и ужас от новостей по радио испарились, и я снова ощутила себя маленькой пятилетней девочкой.
— Мама, — выдохнула я, опуская сумку на пол.
Энн Китон вышла из-за стола, и я поспешила ей на встречу. Прошел год с нашей последней встречи. На прошлое Рождество мама приезжала в Атланту, чтобы убедиться, что я готова вернуться домой. Прошел всего год, но мама изменилась не меньше, чем гостиница.