Он покачал головой.
— Я никогда не винил тебя.
— Разве это так, Беннетт? — она немного выше подтянула простыню. — Разве не из-за этого ты ушёл?
Он взглянул на пистолет в своей руке. Убрал его в кобуру.
— Я ушёл, потому что мне было стыдно. Моя мать… она взяла деньги твоего отца. Взяла их. Она продала жизнь сестры за пятьдесят тысяч долларов.
Он услышал, как она резко задышала.
— Я не знала…
— Но дело не только в этом… — он выдохнул. — Я пошёл за твоим отцом.
— Что?
— Я вломился в его дом. — Этот позор он скрывал очень долго. Потому что сломался и поддался своей ярости. — Тебя там не было. А меня преследовала эта идея, эта безумная идея, что я смогу заставить его признаться. Я вошёл через чёрный ход. Нашёл ублюдка в кабинете. Пьющего… Опять выпивающего… когда она едва была предана земле. — Он задрал вверх подбородок. — Я вышел из себя. И напал на него.
Она сделала шаг к нему.
«Хотя должна была отшатнуться».
— Там был Хью. Он оттащил меня от отца. И сказал мне убираться к чёрту. Держаться подальше… от вашего отца. От тебя. Он сказал, что я опасен. — Беннетт всё ещё видел то, что происходило. Свой первый удар, сломавший нос сенатору. Мужик даже не пытался дать отпор. Он лишь принимал удары. — Думаю, Хью был прав.
Айви покачала головой.
— Я тот, кто напал. Единственный, кто дрался. Я мог попасть в тюрьму. — Его смех вышел горьким. — Потребовался бы лишь один телефонный звонок. Видишь ли, твой отец приходил ко мне на следующий день. Он заключил со мной сделку… либо убраться к чёрту из города. Либо сесть в тюрьму.
— Нет!
— О, да, он это сделал. Но эта ссылка из города… обернулась образованием в колледже. Шансом начать всё сначала, таким же, что он дал моей матери. — Его дыхание резко покинуло лёгкие, стыд обжигал его. — И чёрт возьми, я принял этот билет.
Она прикоснулась к его руке.
— Ты был молод, Беннетт. Ты…
— Не хотел попасть в тюрьму? Не хотел разрушить свою жизнь? Но это не так. Я поддался на его угрозы. Взял его деньги… как и моя мать… и оставил позади единственное, что меня действительно заботило.
Её рука сжала его.
— Я здесь.
Да.
— Мы не можем изменить прошлое, — без обиняков высказалась Айви. — Господи, как бы я этого хотела, но это невозможно. Всё, что мы можем сделать, — двигаться вперёд. Попытаться что-то исправить.
— Как ты сделала с убийством Себастьяна Джонса? — он выдал это, чтобы увидеть её реакцию.
Выражение её лица стало безэмоциональным.
— Думаю, мне следовало ожидать, что ты покопаешься в моей жизни. Это справедливо, раз уж я делала то же самое. — Её улыбка превратилась в горькую. — Дай угадаю… доктор Баттисте рассказал тебе об этом деле?
Беннетт кивнул.
— Так и думала, что он может сделать что-то подобное, — прошептала она. Затем тихо вздохнула и добавила: — Когда узнали об аварии, которую устроил мой отец, у моего деда случился инсульт. Он пролежал в больнице несколько месяцев.
«А меня не было рядом. Я бросил Айви».
— Восстановление моего дедушки было медленным. Он должен был заново научиться говорить. Также и ходить. Каждое мгновение разрывало моё сердце, а я просто хотела ему помочь. — Она взглянула на свои руки. — Так что я не поехала в колледж. Я перевелась в местную школу. Я оставалась рядом с ним. Навещала его так часто, как только могла, и старалась дать ему повод продолжать бороться.
Он ждал.
— Старые нераскрытые дела. — Она кивнула. — То, с чего мы начали. Дела, которые копы не пытались раскрыть. Я ходила в его комнату каждый день. Рассказывала дедушке про них. Читала файлы. У него были… друзья… которые были рады передать мне эти файлы.
— Друзья типа шефа полиции? — пробормотал Беннетт. — И доктора Баттисте?
— Он тогда ещё не был шефом. — Она отвернулась. — Но да, типа них. — Простыня волочилась позади неё. — Тело моего деда было слабым, но ум оставался острым. Он ненавидел то, как обстояло дело с моей семьей. Когда-то его бизнес расследований процветал. У него была лучшая репутацию на Юго-востоке. — Она оглянулась на него. — Он не знал, что мой отец использовал сотрудников, чтобы копать грязь на своих конкурентов для того, чтобы выигрывать политические гонки. Он не знал, что бизнес, который он построил своей кровью и потом, стал инструментом шантажа в руках моего отца. Мы узнали об этом слишком поздно.