– Это было так давно, Бен. Право, я не...
– Я все еще жду, Анджела.
– Что?
– Если вдруг что-нибудь произойдет между вами, что бы там ни случилось, я всегда буду рядом. Ты можешь на меня рассчитывать. Я примчусь за тобой в ту же минуту. Я любил тебя когда-то, Анджела, и я все еще...
– Бен, пожалуйста, прекрати это. Ну, пожалуйста.
– Ты просто помни об этом. Я буду ждать тебя. Я буду ждать, Анджела.
Дом, называвшийся «Зеленый угол», стоял в густой тени деревьев. К нему вела извилистая дорожка, по сторонам которой пышно цвели кусты азалии.
Мейер и О'Брайен неторопливо подошли к парадному и позвонили в дверь.
– Иду-у, – раздался голос, и послышались приближавшиеся шаги. Дверь открылась. Перед ними стояла улыбаясь, маленькая худенькая женщина в темно-синем платье. Где-то в глубине дома начала лаять собака. – Хелло, сказала она.
– Хелло, – ответил Мейер. – Вы будете хозяйка этого дома?
– Вот те на, неужели коммивояжеры ходят по домам уже и по воскресеньям? – воскликнула она.
– Нет, мы из полиции, – сказал Мейер. Улыбка мгновенно слетела с лица маленькой женщины. – Да вы не волнуйтесь, – поспешно добавил он. Мы только хотели...
– Я прихожу сюда сидеть с собакой, больше ничего, – сказала маленькая женщина. – Я здесь даже не живу. И мне ничего не известно ни о каких правонарушениях которые тут происходят. Я прихожу сюда сидеть с собакой, вот и все.
– Ни о каких нарушениях закона не идет речь, – вмешался О'Брайен.
– Мы просто хотели задать вам несколько вопросов, леди.
– Я ничего ни о ком тут не знаю. Я всего лишь прихожу посидеть с псом. Его зовут Бутч. И если его оставить одного, он от тоски начинает грызть мебель и рвать обивку. Поэтому меня приглашают посидеть с ним. Бутч единственный, кого я здесь знаю.
– А владельцев дома вы не знаете?
– Мистера и миссис Трэверз? Разумеется, но не так хорошо, как Бутча.
Бутч – голден ретривер[10], но он портит мебель. Поэтому...
– А из постояльцев кого-нибудь знаете?
– Да. Наверху живет старик, мистер Ван Несс, но его сейчас нет дома.
Еще тут живет миссис Уиттли, но ее тоже нет. Кроме того, есть новая девушка, Уна Блейк, но и ее нет дома. А вообще, я никого из них по-настоящему не знаю. Кроме Бутча. Я только из-за него прихожу сюда. Никто в целой округе не умеет так сидеть с собаками, как я.
– Эта Уна Блейк, – спросил О'Брайен, – она мисс или миссис?
– Разумеется, мисс. Она же еще молоденькая.
– Сколько ей?
– Я думаю, нет тридцати.
– Вы сказали, ее нет дома. Вы не знаете, когда она ушла?
– Знаю. Рано утром. Я это знаю потому, что Трэверзы уехали на субботу и воскресенье и пригласили меня посидеть с Бутчем. Я пришла вчера и поэтому сегодня утром оказалась здесь, когда мисс Блейк уходила.
– В какое примерно время она ушла?
– Сразу после завтрака. Я ведь еще тут и за кухарку, когда Трэверзы уезжают.
– Кто-нибудь за ней заезжал?
– За кем?
– За мисс Блейк.
– А-а. Да, между прочим, кто-то заезжал.
– Кто?
– Я его не знаю. Я вам уже сказала, что я не очень-то в курсе того, что здесь творится. По-моему, Трэверзы смотрят на все сквозь пальцы.
– У мужчины что-нибудь было в руках?
– Какого мужчины?
– Того, что заезжал за мисс Блейк.
– А-а, этого. Да, было. Футляр для тромбона.
– Тромбона? А не для трубы или саксофона?
– Нет, тромбона. Я что, не знаю, как выглядит тромбон? Длинный черный футляр. Да, конечно, это был тромбон, что там говорить.
– А как выглядел мужчина?
– Я не присматривалась. Он сидел в гостиной, пока она собиралась, а шторы были опущены. Но футляр от тромбона рядом с креслом я заметила. – Маленькая женщина сделала паузу. – Но вообще-то она тут не задержится, эта Уна Блейк.
– Почему вы так решили?
– Я на прошлой неделе тоже сидела с собакой. Так вот, ей звонили три раза в один и тот же день и из одного и того же места. Из агентства по недвижимости, Эта особа скоро переедет.
– Какого агентства? Вы не запомнили название?
– Разумеется, запомнила. Ей же три раза звонили. И потом, это тут рядом.
– И как оно называется? – спросил О'Брайен.
– Агентство Пуллена. Это отсюда следующая остановка по «надземке».
Оно находится на углу, прямо под станцией.
– Вы можете описать Уну Блейк? – спросил Мейер.
– Да, конечно. Но я на самом деле очень мало о ней знаю. Что вас интересует?
– Что на ней было одето, когда она уходила из дома?
– Красное шелковое платье с довольно глубоким вырезом. Красные лодочки на высоком каблуке. Без чулок. В волосах что-то вроде красного перышка и заколка с фальшивым бриллиантом.
– У нее была в руках сумочка?
– Да, такая маленькая, не поймешь что. Туда влезает только пудреница, помада и еще кое-какая мелочь.
– Тоже красная?
– Нет, темно-синяя. Кажется, расшитая стеклярусом.
– Ну хорошо, а сама она как выглядит?
– Блондинка. По-моему, натуральная. С пышными формами. Если вас интересует мое мнение, у нее щитовидка. Ну как бы там ни было, она очень крупная женщина. Шумная, я полагаю. Или просто у нее такой голос. Я бы сказала, очень хорошенькая. Глаза голубые. Создается впечатление... не знаю, как сказать... что она пышет здоровьем, что ли. У нее приятная улыбка и хорошенький носик. Я вам чем-нибудь помогла?
– Да, Большое спасибо.
– Вы направляетесь сейчас в агентство?
– Да.
– Я бы вам не советовала. Они по воскресеньям не работают.
На девушке, с которой танцевал Берт Клинг, было красное шелковое платье и красные лодочки на высоком каблуке. В ее волосах красовалось красное перо, щекотавшее Клинга по щеке всякий раз, как он делал очередное па.
Люди потихоньку начинали подтягиваться к столам, где перед каждым прибором официанты уже поставили по коктейлю. Клинг ощутил легкий голод, возможно, оттого, что затратил много сил, танцуя с этой энергичной девушкой, так как ему пришлось пустить в ход все свое умение, чтобы не ударить лицом в грязь.
У нее был очень большой бюст, и во время танца она так тесно прижималась, что ее длинные светлые волосы все время касались его лица. Она казалась вполне женственной и очаровательной, несмотря на свои крупные формы, но все же какая-то напористость в ней заставляла его чувствовать, что это не он, а она водит его по площадке. И эта сила совершенно не вязалась с голубыми глазами и славной улыбкой, которые поначалу привлекли его. Глаза и улыбка были абсолютно женственные, манера же танцевать могла принадлежать какому-нибудь стальному магнату, которого ждут дела, и поэтому он торопится поскорее все закончить.
Джаз-банд, стоило к нему попривыкнуть, уже казался наполовину не таким плохим, как вначале. Он наигрывал попурри из фокстротов, переходя от одной мелодии к другой, но все время сохраняя устойчивый танцевальный ритм.
Сэл Мартино, положив тромбон на стул рядом с собой, дирижировал правой рукой, время от времени улыбаясь публике. Официанты сновали между столами, разнося напитки. Клинг скользил взглядом по танцующим. Бен Дарси все еще кружился с Анджелой. Похоже, парочка из-за чего-то спорила. Стив Карелла танцевал с рыженькой, которая буквально соскочила с обложки «Плейбоя». Хотя, продолжал размышлять Клинг, это же можно, пожалуй, сказать и о блондинке, которая гоняет его по площадке. У Тедди Кареллы не слишком счастливый вид из-за этой зажигательной девицы в зеленом платье. И у Коттона Хейза тоже вид не очень-то веселый. Угрюмо насупился и наблюдает, как Кристин Максуэлл танцует с Сэмом Джоунзом.
«Не свадьба, а черт знает что, – подумал Клинг. – Все прямо с ума посходили. Даже Стив Карелла и тот туча тучей, хотя непонятно, с чего бы мужчине мрачнеть от соседства такой девицы».
– По-моему, я до сих пор не знаю вашего имени, – сказал Клинг блондинке в красном платье.
– Не знаете, – ответила она. Голос у нее оказался низкий и хрипловатый.
– Меня зовут Берт.
– Очень приятно, – сказала блондинка.