Плохие? Что с моими сбережениями?
«Сегодня вечером премьер-министр Канады выступил с речью. Канада больше не будет закупать уран, потому что они уже и так достаточно запаслись. Даже боюсь представить, что произойдет на бирже в понедельник утром».
В те выходные у нас было три спектакля. Но всё, о чём я мог думать, так это только о своих пяти сотнях долларов. В понедельник утром уран резко упал. Я спустил все свои сбережения на уран. И где-то в дальнем уголке моего разума засела мысль, что премьер-министр услышал о моих инвестициях и решил уйти с этого рынка.
Поэтому когда Гатри сказал нам, что мы поедем в НьюЙорк с «Тамерланом Великим» и поставим его в самом большом театре на Бродвее, я возликовал. Я знал — это судьба. Даже крах уранового рынка не сможет препятствовать моему попаданию в НьюЙорк. Наша постановка открылась в январе 1956 года в театре Winter Garden. Количество спектаклей было ограниченным, и сначала было намечено, что спектакли будут идти в течение двенадцати недель. Но всё оказалось еще более ограниченным; мы закрылись спустя восемь недель.
То был один из величайших сезонов в истории Бродвея. Среди спектаклей, играемых на Бродвее в 1956-м году, были «Моя прекрасная леди», «Самый счастливый парень», «Кандид» Леонарда Бернстайна, «Тётушка Мэйм» с Розалинд Расселл, «Пожнёшь бурю» с Полом Муни и «Кошка на раскалённой крыше». Среди всех этих шоу мы были единственными, у кого были красиво поставленные жестокие сражения, убийство, погромы и пытки. Поэтому в ретроспективе, наверное, можно сказать, что у нас была не совсем подходящая пьеса, но участвовать в ней было огромным удовольствием — действительно настоящая сценическая постановка. В отличие от остальных бродвейских шоу в тот сезон. Мы получили отличные отзывы. Согласно Луису Кроненбергу это был «вечер блистательного театра, прекрасной риторики, великолепного зрелища, где сцена за сценой словно представляют собой ярко освещенные полотна Делакруа».
И даже в роли второго плана я привлек к себе внимание. Впервые меня стали звать агенты. Я слышал об агентах, я знал, что они делали, но у меня никогда не было своего агента. Внезапно агенты захотели представлять меня! И я стал получать предложения от крупных киностудий о подписании долгосрочных многофильмовых контрактов, с уверениями, что я мог бы стать кинозвездой. M-G-M предложила мне пятилетний контракт с семьюстами долларов в неделю. Или, возможно, это был семилетний контракт с пятьюстами долларов в неделю. Я жил от зарплаты до зарплаты. Это была мечта любого актера.
В ночь накануне подписания того контракта я пошел на вечеринку. Актер, которого я не знал и которого, наверное, никогда больше и не увидел бы, посоветовал мне не заключать контракт. Каким-то образом это повлияло на меня. На следующее утро я сказал агенту, что решил не подписывать контракт. Именно тогда я узнал, что такое «апоплексический удар». Когда ветер дует в том направлении, мне кажется, что я всё еще слышу, как он орёт. Я действительно не мог объяснить ему, почему я передумал. Я сам не знал этого. И всё еще не знаю. Пусть я тогда и не был всеобщим любимцем Бродвея, но меня точно заприметили. Необычайный мир открывался для меня: я добрался до Бродвея, нью-йоркские обозреватели писали обо мне, звонили агенты. Я просто не хотел утратить контроль над своей карьерой прежде, чем она действительно началась. Загадочные мечты актера подавили прозаические нужды выпускника-коммерсанта Университета Макгилла.
Всё казалось возможным. Хотя должен признать, что под «всё» не подразумевался тот факт, что однажды, исполняя главную роль в телевизионном шоу, я буду заниматься любовью с надувной куклой и расхаживать в костюме розового фламинго.
Я стремился быть серьезным актером. Я отклонил все предложения и возвратился в Торонто со Стратфордским Фестивалем. Зимами в те годы я умудрялся заработать на проживание участием в радио-спектаклях Канадской вещательной компании на Джарвис-стрит, игрой крохотных ролей в первых канадских телепостановках и даже сочинением получасовых пьес для местных ТВ-станций. Во всей Канаде тогда было около тридцати профессиональных актеров, то есть имелись в виду все те мужчины и женщины, которые не занимались ничем другим, чтобы заработать себе на жизнь. Я был, возможно, одним из двадцати профессиональных актеров, живущих в Торонто. По утрам мы вставали, искали работу или даже уже работали в тот же день.
Каждая работа длилась столько, сколько длилось шоу, а затем мы начинали поиск снова. Я получал работу во вторник, работал в среду — и начинал поиск нового места в четверг. Затем в течение двух недель ждал свой чек на 35 долларов. Впервые в жизни я проживал каждый день с чувством, что вот эта работа, возможно, последняя; что после этой работы моя карьера может закончиться. К счастью, то чувство длится всего только шестьдесят лет.