— Куда же ты? — вскричал я.
— Тссс! — Она приложила палец к губам. — Лезь за мной! Ругаясь про себя последними словами и проклиная женскую натуру, я полез за женой.
Мы взобрались в какое-то огромное, мрачное, холодное и страшно неуютное помещение. Вверху виднелись стропила, на полу был набросан строительный мусор, шевелились обрывки пожелтевших газет. Валялся чей-то старый раскрытый и совершенно пустой чемодан, лежал поношенный и разорванный башмак. В ржавом ведре развелась сырость, откуда-то пронизывающе дуло. Огрызки яблок, окурки сигарет и оборванная новенькая телефонная трубка довершали картину.
— Что это? — удивленно спросил я.
— Чердак, — почему-то шепотом сказала жена.
— Ну и что?
— А вот что: если уж нам подарили этот чудо-дом, давай жить здесь. — Она умоляюще смотрела на меня. В ее облике было что-то жалкое, как у побитой собаки.
— Как ты сказала? — не верил я своим ушам.
— Я здесь все приберу, щели проконопатим, — затараторила она, — здесь поставим наш диван, там — книжные полки, вот тут — обеденный стол и сервант. Возле этих балок — твой письменный стол, возле тех — кроватку для маленького… — Она продолжала по-собачьи смотреть на меня.
— Ты думаешь, что ты говоришь?! — не сдержался я и принялся орать. Я кричал, что внизу столько удобств и самоновейшей техники, что мы и мечтать не могли обо всем этом, что нам — единственным из всех живущих людей — так повезло, что мне надо много работать, а ей — воспитывать будущего ребенка, что она не понимает всех преимуществ истинного комфорта, что у нас много друзей и нам теперь есть где их принимать, что мы теперь полностью — «понимаешь, глупая, полностью!!!» — свободны и что все это даром, даром, ДАРОМ!!!..
Она смотрела на меня теперь с каким-то новым видом, будто только что впервые увидела меня и почему-то жалела.
Она смотрела на меня с состраданием, а сама к чему-то прислушивалась.
— Перестань на минутку, — попросила она меня вежливо. — У меня уже уши болят… Ты слышишь?
— Что? — спросил я.
— Какие-то звуки…
Я вслушался: на самом деле, на чердаке мы были не одни. Мы прошли вперед на цыпочках, и за толстым кирпичным пилоном, поддерживающим крышу, посреди этого гигантского замусоренного чердака…
Вернемся в День Чудес.
Все уже было позади. И японская зажигалка, и ресторанный попутчик, и злющая продавчиха. Расплылись в памяти синяя скумбрия и неприятно-непонятный матрос Спартак. Потускнели и стали зыбкими воспоминание об Обсерватории с ее двусмысленным Директором, о старушке в монорельсе, о недоступном рае Живописного Уголка, о быстроходном дископлане с барменом-полиглотом. Все проходит… Сгинул куда-то даже пышноусый контролер, которому Фант, потеряв на минуту самообладание, вручил с чего-то вдруг пять рублей, целое состояние, хотя тот вовсе не исчислил вслух желаемой суммы, только хитро улыбался в усы, а взяв эти сумасшедшие деньги, рассыпался в восторженных благодарностях. Словом, с глаз долой — из сердца вон!
Шли по вечернему Курортному Сектору Фант с Иолантой, не шли — брели измученно, но все же нарадоваться не могли, потому как поняли наконец, что такое счастье. Нравился им этот Сектор теперь — до дрожи в коленях. И коридоры-то чистые, словно по случаю приезда делегации с Земли. И фонарики-то ласковые да яркие, словно на День Защиты Мира. И воздух какой-то живительный, будто некие клапаны Орпосовского особого запаса отворили и всем разрешили невозбранно озоном пользоваться. И народ какой-то беззаботный, гуляющий, приветливый, словно вечные отпуска установили и на работу возвращаться никому не надобно. Короче благодать…
И вот Фант с Иолантой свернули в коридор, ведущий к их родной рекбазе «Козерог», спустились по ступенькам на свой подуровень и замерли, как оледеневшие. Ибо навстречу им вышла небольшая группка — человек пять мужчин. Не мужчин — а подростков, лет по шестнадцати. И не просто подростков, а ширеров, стригалей. Это Фант сразу понял. Бритая голова, обнаженный торс, наискось через грудь — пулеметная лента, где в гнездах вместо патронов — лезвия, бритвы, стилеты; с шеи на цепочке свисают ножницы — кастовый символ, на правом плече — татуировка: опять же ножницы.
Фант побелел. Иоланта со свистом втянула воздух. И он и она обладали более чем богатым воображением, поэтому в подробностях представляли, что с ними сейчас будет. Во-первых, отберут все ценное. Затем одежду и обувь располосуют на лоскутки. А потом начнут срезать кусочки кожи с разных частей тела и, когда насладятся воплями и потоками крови, оттяпают в довершение что-либо существенное — ухо или палец: трофей.
Милиция по всему Орпосу гонялась за ширерами, но те были неуловимы. Орпос — это не город на плоскости, а сложнейшая трехмерная структура, и здесь слишком много потайных уголков, незаметных переходов, служебных шахт и вспомогательных колодцев — словом, идеальное место для игры в прятки. Поговаривали также, будто ширеры потому неуязвимы, что за ними стоит мощный подпольный трест генной инженерии, специалисты которого в нелегальных условиях ставят опыты по клонированию людей — операции, давно и безусловно запрещенной человечеством.
Секунд пять длилось оцепенение, затем Фант схватил Иоланту за руку и рванул назад. Поздно. С лестницы, которой только что прошли наши незадачливые герои, спускались еще два ширера. Фант закрыл глаза, глубоко вздохнул и готов уже был сделать прыжок, чтобы ввязаться в кровавую и абсолютно безнадежную для него драку, как в воздухе что-то прошелестело, и один из ширеров, схватившись за горло, рухнул на металлический пол. На второго стригаля, стоявшего на лестнице, спрыгнул кто-то в тонкой кольчуге, и оба покатились по ступенькам.
— Культуристы! — шепнула Фанту Иоланта.
— По-моему, боевые бараны, — шепнул в ответ Фант.
И оба были правы. Потому что перед ними развязывался бой, которому суждено было войти в анналы Орпоса. «Боевые бараны» — юношеская группировка, стихийно возникшая как реакция на зверства стригалей, — объединились с «культуристами», знаменитыми рэкетирами Культурного Сектора, и «мастерами», крепкими парнями из Производственного Сектора, чтобы разгромить ширеров раз и навсегда.
(Как вскоре стало ясно, молниеносной развязки не получилось: стригали тоже оказались тертыми калачами, но первый шаг к освобождению Орпоса от кровавых садистов был сделан именно тогда, на глазах Фанта и Иоланты.)
Культуристы забрасывали стригалей удушающими «мыльными пузырями», боевые бараны, затянутые в кольчуги, работали руками и ногами, нанося убийственные удары, мастера, прикрываясь прозрачными щитами, лупили противника полистирольными дубинками, в коридоре очень быстро стало нечем дышать, лилась кровь, а каши герои… улепетывали.
Вверх по лестнице, коридор, еще коридор, опять вверх, переходная галерея, теперь три пролета вниз, коридор, боковое ответвление, тупик, дверца женского туалета, Иоланта врывается туда, таща за рукав Фанта, из кабинки на них смотрят белые глаза какой-то старушки, дверца для обслуживающего персонала (обычно запертая, но здесь свободно открывающаяся: Иоланта знала, что в этом туалете сломан замок)… И вот уже наши герои в родной рекбазе, только ввалились туда совсем с неожиданной стороны. Уффф!..
Фант замер и прислушался, стараясь унять рвущееся из груди сердце. Тишина. Только кровь в висках — толчками. Видимо, драка уже закончилась: когда в ход идут асфиктические «мыльные пузыри», счет активной жизнедеятельности идет на секунды.
А лишь только за нашими героями захлопнулась дверь их собственной каюты, оба расплакались. Мерещилось им, будто изменили они Курортному Сектору, только на день, но предали, ради каких-то неведомых радостей спиной к нему повернулись, и он им отомстил, едва не покалечил, и вообще неизвестно, примет ли обиженный добродетель блудных детей своих в щедрое лоно.
Принял-таки!..
Через полчаса Фант с Иолантой, придя в себя, решили, что возвращение необходимо отпраздновать. Но как?
Здесь я снова останавливаюсь в нерешительности. По одним данным, Фант с Иолантой осторожно выбрались в продуктовый распределитель, накупили всякой снеди, вернулись в свою каюту в рекбазе «Козерог» и там предались тихим радостям бытия. По другим — приоделись они (Фант, плюнув на бородоращение, побрился) и отправились в ресторан. Чему отдать предпочтение? То, что оба факта имели место, — достоверно. Но какой из них случился именно в этот вечер, я не знаю. Может быть, и то и другое было одновременно? Маловероятно. Может быть, в тот вечер вообще не было ни одного из указанных фактов, а наши герои, все еще дрожа от страха, завалились спать? Тоже маловероятно, но и похоже на правду.