– Пошли домой, – велела она псине, – Сейчас доктор Айболит примчится, будет тебя лечить. Ты дойдешь сама? Постарайся. А то я тебя не донесу.
Собака понимающе посмотрела и, как показалось Тине, слегка кивнула. До подъезда они шли минут десять. Каких-то пятьдесят шагов! За эти десять минут Тина внимательно разглядела страдалицу. Бродячие псы легко определялись по грязно-рыжему окрасу, приземистости и общему ощущению звериной дикости, от них исходящей. Этот найденыш если и был ничьим, то в первом поколении. Крупная, лохматая, черно-белая, с небольшими рыжими пятнами – сенбернар в ее роду явно присутствовал. Скорее всего случилось непредвиденное, породистая мать родила неизвестно от какого папаши. Щенков раздали. Или выбросили? Мог, конечно, и породистый папаша постараться. Впрочем, это вопрос не главный. И вообще никакой. Им надо было шаг за шагом приблизиться к подъезду. И как только они это сделали, подъехала скорая.
– Вы к нам, – сказала Тина ветеринарам, вышедшим из машины, – Мы старались домой попасть, но не успели.
– А мы почему-то без пробок доехали, – удивился звериный доктор, – обычно в пробках стоим в это время, а тут долетели, как на крыльях.
Он мельком глянул на пациента, к которому был вызван и постановил:
– Бродячая?
– Да, – кивнула Тина, – но не беспокойтесь. Я за все заплачу. И… я потом ее у себя оставлю. К себе возьму.
– Это если мы еще на белом свете жить останемся, – задумчиво сказал врач, присаживаясь на корточки перед псиной, чтобы получше рассмотреть раны, – Тут люди хорошо постарались: и жгли, и пинали, и кололи. Странно, что глаза целы. Люди любят глаза выкалывать и лапы псам ломать…
– Нелюди, – ахнула Тина.
– Люди, – поправил ее опытный доктор, – просто люди.
На носилках внесли псину в ее новый дом. Зашили раны. Взяли анализы. Сделали несколько уколов.
– Бок может так и не зарасти: видите, ожоги какие. Хотя бродяги – они живучие. Почувствует, что домой попала, смысл жизни обретет и воспрянет духом. Посмотрим. И если все будет хорошо, прививки надо поскорее сделать, – велел врач, – Девочка молоденькая, не больше года ей, зубы в прекрасном состоянии. Подкормится, успокоится, пролечим – красавица получится всем на зависть. Только шерсти много от нее. Вычесывать умаетесь. Но задача номер один – выжить. Да, собакин?
Девочка чуть-чуть вильнула хвостом. Изо всех сил постаралась.
– Сейчас уснет и спать будет долго. Вы пока в аптеку сходите, купите все, что я тут написал. И давайте, будьте здоровы!
Тина взялась выхаживать, лечить, кормить, вычесывать. Лушка помогала, что было сил. Через месяц никто не узнал бы в красавице-псине прежнюю полумертвую доходягу. Долго не могли подобрать ей имя, пока однажды собака не подошла к Луше, создававшей какую-то очередную курсовую, и не положила свою увесистую лапу на клавиатуру лэптопа.
– Эй, кыш! – услышала Тина возмущенный голос дочери, – И больше – ни-ни! Ты мне так всю клаву порушишь! Поняла?
Тина заглянула в комнату дочери. Собака стояла, понуро опустив бедовую голову. Стыдилась.
– Ма! – принялась жаловаться Лушка, – Она со всей силы – мне на клаву…
Дочь на секунду задумалась и воскликнула:
– О! Я знаю, как ее назвать! Ты же Клава! Вылитая Клава! Клавдия Валентиновна! А? Как тебе, мам?
Имя село, как влитое. Под этим именем ее и записали, оформляя ей собачий паспорт.
Клава оказалась лучшей подругой, выносливой, терпеливой, в меру проказливой и очень чистоплотной. Даже в самые тяжелые первые дни своей болезни она просилась по утрам и вечерам во двор, чтобы сделать свои дела. И во время купания в ванной никогда не отряхивалась, а терпеливо ждала, когда ее протрут полотенцем. Хотя во дворе, бегая по лужам, отряхивалась во все стороны так, что прохожие шарахались. Клава обожала своих и опасалась чужих. Особенно парней-подростков. Проходя мимо них, она страшно скалила зубы и утробно рычала, предупреждая, что шутить с ними не намерена.
Очень быстро обнаружилось, что Клава – персона удивительно музыкальная. Она обожала слушать музыку, а особенно полюбившимся мелодиям старалась подпеть в меру своих возможностей. Слушая Моцарта, она слегка подтявкивала тоненьким манерным голоском. Баху тихонько задумчиво подвывала. Под звуки произведений Чайковского принималась кружиться по комнате, а на Прокофьева лаяла, просто и энергично. Правда, Тине об этом рассказывала дочь, слушавшая классику в отсутствие матери. У Тины после крушения ее семейной жизни с музыкой складывались странные отношения.