Витька шел по внутренней стороне тротуара, пряча в тени домов синяк. Было раннее утро, и на Витькино счастье нам почти не попадались прохожие. Мы обгоняли ранних пляжников - мам с детьми. Руки мам были напряженно вытянуты туго набитыми сетками. Три года назад к нам приезжал комический артист Владимир Хенкин. Он назвал такие сетки "авоськами", потому что в то время их повсюду носили с собой в карманах, портфелях, дамских сумочках в надежде, авось где-нибудь что-то "дают". Даже моя мама не расставалась с "авоськой". Я был убежден, что Хенкин придумал это название в нашем городе, а курортники развезли его по всей стране.
Впереди нас шла полная женщина. Она быстро переступала короткими ногами. Сетка, которую она несла в руке, чуть не волочилась по тротуару. И, глядя на эту сетку, набитую свертками, я просто не верил, что было время, когда я пил чай без сахара и мама старалась незаметно подсунуть мне свою порцию хлеба.
За женщиной шел ее сын - худенький длинноногий мальчик в красных трусиках. Почему-то у толстых мам чаще всего бывают худенькие дети. Женщина очень торопилась. Есть такие женщины: они всегда торопятся. Наверное, боятся что-нибудь упустить. Я был уверен, что женщина впереди нас, кроме удобного места под навесом, которое могут занять другие, ничего перед собой не видела. А мальчик никуда не спешил, и я его очень хорошо понимал. Он ко всему внимательно присматривался, шаг его делался медленным и настороженным, и на какую-то долю секунды мальчик совсем останавливался. Он знал то, что знают только дети: самое интересное попадается неожиданно, и тут главное - не прозевать. Женщина то и дело оглядывалась и окликала сына. По ее круглому лицу с тройным подбородком стекал пот. Мальчик бегом догонял ее, но тут же снова что-то привлекало его внимание и он останавливался.
Мальчик увидел Витьку, и хотя ноги его продолжали передвигаться, глаза неотрывно разглядывали Витькин синяк. Мальчишка наконец нашел то, что так долго искал.
- Мама! - закричал он и побежал.
Женщина оглянулась, окинула нас подозрительно-настороженным взглядом, но, конечно, не увидела того, что увидел ее сын. Он шел теперь, держась на всякий случай за петлю "авоськи".
- Пацан решил, что ты пират, - сказал я. - Он только не придумал, откуда у тебя взялся синяк.
Витька улыбнулся и чуть отвернул лицо. Но мальчишка все равно смотрел на Витьку и строил ему рожи.
Многие, кто не знал Витьку, принимали его за грубого, недалекого паренька. На самом же деле коренастый, с квадратным лицом и тяжелым подбородком Витька имел нежнейшую, легко уязвимую душу. Из нас троих он был самым деликатным и бесхитростно-доверчивым. Внимание мальчишки его смущало.
- Я думал, мать мне поможет, а она подвела, - сказал Витька. - Ты всегда знаешь, что из чего получится. А я никогда. Тыкаюсь, как слепой кутенок. Хочу, как лучше, а выходит хуже.
- Ничего. Поживешь - научишься. Главное - уметь применять на практике диалектический метод.
Мы завернули за угол и чуть не наткнулись на мальчишку. Он стоял, поджидая нас, готовый обратиться в бегство, и уже обеспокоенный тем, что мы не появляемся. Мальчишка взвизгнул и побежал догонять мать. На этот раз он притворился испуганным. Он бежал, подскакивая на одной ноге, оглядывался и смеялся.
Улица спускалась вниз к небольшой площади. На солнце блестели трамвайные рельсы. Возле остановки толпились люди, ожидая трамвай. Знакомый нам дворник-татарин поливал из шланга мостовую. Время от времени он поднимал шланг, и струя воды с шумом врывалась в густую листву деревьев, и сверкающие капли падали с мокрых ветвей. Дворник улыбнулся и пустил нам под ноги тугую струю. Мы высоко подпрыгнули, а дворник засмеялся и стал смывать с булыжной мостовой подсохшую после дождя грязь.
Мы подошли к Сашкиному дому на углу Базарной. Сашка жил на втором этаже над аптекой. Витька сказал:
- Иди один, - и тут же уткнулся носом в афишную тумбу.
У трамвайной остановки плотно, в несколько рядов, стояли курортники. С крыльца Сашкиного дома я в последний раз увидел мальчишку. Он потерял нас из вида, вертел во все стороны головой, а мать тащила его за руку, огибая очередь. Я помахал ему рукой и стал подниматься по лестнице.
7
Дверь хлопнула, как будто ее ударило сквозняком. Сашка даже не оглянулся. Я остановился на несколько ступеней ниже площадки. Сашка сверху смотрел на меня ошалелыми глазами.
- Кошмар! - сказал он и схватился за голову.
В Сашкиной квартире так кричали, что слышно было на лестнице.
- Соня, сколько тебе лет? - спрашивал Сашкин отец. Судя по голосу, он стоял у самой двери.
- Ты что, сошел с ума? Ты не знаешь, сколько мне лет? - кричала из комнаты Сашкина мама.
- Положим, сколько тебе лет, я знаю. Я только не знаю, когда ты поймешь, в какое время мы живем. Твой сын нужен государству - это же его и наше счастье.
- Моим врагам такое счастье! - кричала Сашкина мать. - Пусть себе берет такое счастье этот бандит и его партийная мама...
"Бандитом" был, конечно, я, а "партийной мамой" - моя мама.
- Кошмар! - снова сказал Сашка. Он подталкивал меня в спину. - Она совсем сошла с ума. Этот кошмар продолжается со вчерашнего вечера.
Я не торопился спускаться по лестнице.
- Можешь передать своей маме, - сказал я, - пусть она больше не думает подсовывать мне свое кисло-сладкое жаркое. И вообще не надейся, что я еще хоть раз к вам приду.
- Здравствуйте! А при чем я?
На лестнице пахло аптекой. Сашка понюхал свои руки, сказал:
- Ночью отец будил меня три раза. Он не мог сам дать матери валерьянку. Я должен был видеть, как моя мама страдает. Меня тошнит от запаха валерьянки.
- Ладно, Сашка. Если хочешь знать, моя мама тоже не сразу согласилась. А Витьку ты сейчас сам увидишь.
Мы вышли на крыльцо, но Витьку не увидели. Он стоял за афишной тумбой и разговаривал с дворником-татарином.
- Ах, Витька, Витька, - говорил дворник. - Зачем дрался?
- Я же тебе говорю - не дрался. О борт лодки ударился.
Наверно, Витька повторял эту версию несколько раз, потому что голос у него был безнадежно усталый.
- Очень аккуратно ударился. Метко ударился, - говорил дворник и смеялся. - Раз ты не дрался, значит, тебя били. За что били? За девочек били?
Витька стоял на мостовой. Дворник свертывал шланг.
- Вы целый, а друг битый, - сказал он, когда мы подошли, и белые зубы его влажно блеснули. Он перекинул шланг через плечо и пошел, громко говоря: - Друг битый, они целый...