К девяти часам Сеня уехал в издательство, свекровь с мальчишками пошли на прогулку, а я осталась одна.
Долго бродила по квартире бесцельно, потом сидела и перебирала те немногочисленные одёжки, которые успела купить для дочки… персикового цвета кофточки и штанишки (почему-то мне хотелось именно такого цвета всё для неё) – неужели ей никогда не надеть их? Мысли крутились только о том, что произойдёт тридцатого. Страшно… Но жить, жить с такими нарушениями в организме – я за утро успела перечитать и это тоже – нет, я не могу заставить своего ребенка так страдать. Я не могу заставить свою семью так страдать. Лечения нет, есть разнообразные поддерживающие терапии… она никогда не сможет жить наравне со здоровыми людьми. Даже здесь, в Германии, с высоким уровнем медицины. А если она вообще умрет вскоре после рождения? И умрет не просто за секунду, а будет мучиться – ведь её будут реанимировать? Нет, тогда уже гуманнее, по моему мнению, быстрая смерть от хлорида калия. Один укол. Больше не потребуется. Я достаточно прочла, но хотелось знать еще больше. И я снова погрузилась в чтение.
Был полдень, когда позвонила София Михайловна и сообщила, что Мишка заснул в коляске и что они сейчас в зоопарке. Какое счастье, что она смогла приехать! Что бы я делала без неё?
К тому моменту я не только успела перечитать многое из доступного в сети на русском, немецком и даже немного на английском, но и посмотрела пару видео. А еще я смогла связаться с психологом.
Консультация нужна была немедленно, прямо завтра и желательно на родном мне языке. Хотя проблем с пониманием немецкого у меня нет, в глубине души я хотела поговорить с кем-нибудь, для кого не надо будет даже одну секунду подыскивать слова. Я нашла страничку фонда, занимающегося перинатальными потерями (именно так называется то, что мне еще только предстоит пережить) и решительно написала письмо на его адрес.
Ответ пришел уже спустя полчаса. В это время я разбирала полку с книгами, мне надо было чем-то заняться, а работать не получалось. Мне выделили психолога, которая готова провести консультацию по видеосвязи. Прямо сегодня вечером.
Когда София Михайловна с мальчишками вернулись домой, я вдруг резко почувствовала, как мне не хватало их. Я могу сколько угодно хотеть сбежать на необитаемый остров, их часто бывает много и они шумные, требующие постоянного внимания, но когда они бегут в ещё не до конца открытую входную дверь с воплем „мама!“ – это дорогого стоит!
–Мама, что ты делала тут?
–Мама, а мы в зоопарке видели крокодила, у него вооот такая пасть!
–А бабушка купила нам мороженое! С вафлей!
Я слушала этот милый галдёж здоровых детей и понимала, зачем иду на то, на что решилась. Если Гретхен родится и будет больной девочкой (а она будет, результаты генетического анализа не оставили ни одного сомнения в этой печальной правде), то будет ли она счастлива от того, что она не такая, как Гришка и Мишка, как я или Сеня? Сможем ли мы все жить, не переваливаться из одного дня в другой, а именно жить – без мучений, без боли, без постоянной тревоги? „Посмотри на них, – жестко сказала я себе тогда, – ты хочешь для мальчиков такого детства, где всё крутится вокруг больной (неизлечимо больной!) сестры? Страданий для неё? Когда можно всего этого избежать?“
Вечером мы ещё раз вышли погулять все вместе. Мишка гонял на новеньком голубом самокате, Гриша рассекал на велосипеде и в воздухе витала та самая семейная идиллия. Мы с Сеней шли за руку и я отстраненно смотрела на него – как он немного постарел, как на его лицо будто кто-то наложил пергамент и стали просвечивать скрывавшиеся всё это время старческие черты – у ещё молодого по возрасту мужчины… хотя, конечно, он всё тот же, тот же, каким я его встретила…
Когда мальчишки пошли спать, я взяла компьютер и ушла в спальню, попросив не тревожить.
Консультация началась. Психолог – бесконечно милая блондинка Лидия Литвин. Москвичка.
Мы много говорили, много обсуждали. Как это обычно бывает, она держалась нейтрально, но была очень сердечной и свою точку зрения не навязывала. Лишь одно она заметила в самом конце нашего разговора:
–Знаете что, Маша? Я была на вашем месте. Четыре года назад я тоже выбрала фетоцид. Мой мальчик пробыл со мной только 23 недели. Немного позже я смогла снова забеременеть. Через год после моего первого сына родился здоровый и живой – его младший брат.
Я вздохнула и сказала, что больше детей мы, вообще-то, не хотели, что Гретхен станет нашим последним ребёнком. Лидия участливо кивнула и сказала, что это всё правильно и выбор обоснован и верен в нашей ситуации. Она дала мне пару советов, мы попрощались. Дату новой консультации пока не назначали, но договорились оставаться на связи.