К нам подходит полная женщина с румяным лицом и представляется акушеркой. Госпожа Херц (нем. „сердце“). Она говорит нам со скромной улыбкой и видимо, на автомате, что носит такую фамилию, с которой лучше бы работать в кардиологии. Но я не могу выдавить из себя даже крохотной улыбки в ответ, мой рот будто свело судорогой. Я думаю, что раз она здесь, раз она будет присутствовать при всём том, что произойдет со мной, то фамилия Schmerz (нем. „боль“) подошла бы ей куда больше. Да, черт возьми, да!
Госпожа Херц сочувственно смотрит на мой живот. Снова формальные вопросы. Но и им приходит конец.
–Пойдемте, – говорит она, – кабинет 2.12 находится прямо за углом. Ваш муж может сопровождать вас, если вы хотите.
Она идёт впереди нас, мы с Сеней, обнявшим меня за плечи, плетемся сзади. Доктор Вебер и сестра Габриеле остаются где-то далеко в коридоре.
Кабинет 2.12 – это ничем не примечательный кабинет с кушеткой и аппаратом узи. Возле кушетки на столике стоит поднос с медицинскими инструментами, среди которых я замечаю специальный шприц.
Акушерка оставляет нас в кабинете и уходит.
Здесь уже сидит врач, это женщина лет пятидесяти. В голове мелькает: „Значит, это она… она, а не этот противный доктор Вебер остановит сердце моей Гретхен…“ Но женщина – эта женщина – не вызывает у меня неприятных эмоций.
Врач представляется:
–Доброе утро. Меня зовут Маргарете Бергман, я буду сегодня… – но её слова далее уже не слышны – сердце тяжелым молотом начинает биться где-то в ушах – Маргарете! Её тоже зовут Маргарете!
Я глотаю воздух – ещё и ещё… дыхание перехватывает… Она хорошая, но дайте, дайте мне другого врача…
Будто услышав мои мысли, на столе оживает телефон. Доктор Маргарете Бергман вдруг поднимает трубку, слушает, говорит торопливо пару слов и быстро выходит.
–Маш? – Сенька стоит надо мной, – Ты очень бледная. Эта врач ушла, потому что её срочно вызвали к кому-то из пациентов, как я понял. Придет кто-то другой, наверное.
–Как хорошо… – вздыхаю я,– как хорошо, что это сделает не она…
Я лежу на кушетке и стараюсь закрыть глаза поплотнее, чтобы не запомнить обстановку в этом кабинете. В этой камере смертников. Хотя это обычный кабинет…
Сердце моё проваливается в яму, когда через десять минут дверь открывается и входят сразу трое: маленький мужчина с кудрявыми черными волосами и намечающейся лысиной, высокая молодая женщина и еще одна, очень миловидная, в розовом халате, который красиво оттеняет её тёмную кожу.
–Здравствуйте, – говорит мужчина, – Мы здесь, потому что доктор Бергман вынуждена была срочно покинуть вас. Я Антонио Моретти, а это – он указывает на высокую женщину, – моя коллега Саския Эммерих.
Я слабо киваю. Девушка в розовом халате неподвижно стоит у двери.
–Здравствуйте, госпожа Островски, – начинает она и я слышу в её речи английский акцент, – я Эми Бёртон, врач из США, я учусь. Можно ли мне присутствовать?
Волна негодования и тоски поднимается во мне. То есть, эта Эми Бёртон будет наблюдать, как сейчас остановят сердце моей дочери? Конечно, это и неплохо, сначала думаю я – она переймет опыт медиков, которые часто проводят такие операции… но… СТОП! Такие операции… и потом приедет назад, в свою американскую клинику и будет там останавливать сердца американским нерожденным младенцам… потому что наберется опыта – в том числе и на моём случае…
Мне становится очень неприятно от этой мысли и я вежливо прошу:
–Пожалуйста, мисс Бёртон, выйдите. Я не хотела бы, чтобы вы присутствовали при этом. Не со мной. Sorry.
–ОК. I’m very, very sorry, – сочувственно отвечает мне молодая врач, тяжело вздыхает и выходит. Мы остаемся с доктором Моретти и доктором Эммерих. Доктор Моретти спрашивает, не хочу ли я в последний раз проверить ультразвуком наш диагноз и отклонения. Но на этот раз ни я, ни Сеня уже не хотим. Мы слишком измучены. Я вообще хочу, чтобы всё это поскорее закончилось.
Доктор Моретти просит свою коллегу включить аппарат узи. Она прикасается датчиком к моему животу и на экране появляется картинка: очертания ребенка. Совсем небольшого для такого срока ребёнка. Доктор Моретти очень располагает к себе – он вежливый и приятный, сочувственно смотрит на меня:
–Вы можете отвернуться от монитора, если хотите. Я даже советую вам это сделать.
Но я решаю смотреть до самого конца.
–Скажите, господин Моретти, ей будет больно? – спрашивает Сеня, – Я имею в виду, нашей дочке…
–Скорее всего, она ничего не почувствует. Мы не знаем наверняка, но скорее всего это будет безболезненно. Всё произойдет очень быстро, в течение нескольких секунд.