Если он и сегодня явится навеселе, она повернётся и уйдет. Возможно, не сразу, сперва спросит, что ему надобно. Но к нему домой не пойдёт ни под каким предлогом…
Когда она подошла к парку, Валентин уже ждал её. Он был совершенно трезв.
— Салют! — сказала она.
С виноватой улыбкой шагнул он навстречу.
— Здравствуй.
В среду он был куда смелее. Она протянула ему руку.
— Сегодня ты без друзей.
— Без, — смущённо согласился он.
— Очень мило с твоей стороны. Чем будем развлекаться?
Парк был по–субботнему многолюден. Пройдя немного, свернули на боковую аллею. Даже под руку не осмеливался взять.
— Ты нынче паинька. Почему‑то за грудь меня не хватаешь. Случилось что‑нибудь?
— Прости меня, — произнёс он. — Я вёл себя по-свински.
— Нет, почему же. Ты держал себя как истый мужчина.
К лодочной станции вышли, и тут он извлёк из кармана паспорт. Предусмотрительный…
Вдыхая тёплый воздух, она пыталась привести своё настроение в лад с раскрывающейся перед ней идиллией: тесная зелень, вода, парочки… Он подал ей руку, другой придерживая лодку, и она ступила в неё, слегка балансируя. Судёнышко трепетало и раскачивалось под её крупным телом.
Пруд был небольшим, а лодок много — суббота! — и, чтобы не столкнуться, приходилось все время быть начеку.
— Супруга не вернулась?
— Нет, — скованно ответил он.
Она наблюдала за ним с ироническим интересом. Красивым, но таким чужим было его лицо, таким непохожим на лицо Павла. «Ну–ну, — поддразнила себя Римма, — Сейчас растаешь от добронравия».
— И как же ты обходишься один?
Он не пожелал замечать двусмысленности её вопроса.
— Бывает скучно.
Кто бы мог сказать, глядя на этого сдержанного (не сдержанного — робкого) парня, что он способен на те ещё вольности. С любопытством ждала Римма, как дальше поведёт он свою игру.
Пруд, сужаясь, плавно огибал пятачок, на котором стояли под навесом из цветного пластика ресторанные столики. Валентин положил весла на борт. Вытянув шею, сосредоточенно высматривал что‑то.
— Все занято.
— Ты проголодался?
— Нет ещё, но где‑то надо поужинать. Я забыл, что сегодня суббота. Никуда не попадёшь.
Римма взирала на него с тонкой улыбкой. Вот он и открыл свои карты. Раз они никуда не попадут, придётся идти к нему.
— Плохо дело, — сказала она. — После гребли у тебя разыграется аппетит.
Он взял весла.
— Да нет, я мало ем. — И тут же, боясь, что она превратно истолкует его слова: — Но все равно поужинать надо.
— Ещё бы! Пригласить женщину на свидание и не накормить её.
Как все же он предложит ей своё гостеприимство? Какими словами? После среды сделать это не так‑то просто.
— Если мы никуда не попадём… — начал он и умолк.
— То что?
Он старательно грёб.
— Можно ко мне пойти. Послушаем музыку — у меня неплохие записи.
Римма не спускала с него глаз. Грустно забавляла её собственная проницательность.
— Одна девушка, между прочим, тоже ходила слушать музыку.
— И что?
— Ничего. В понедельник судят её бывшего возлюбленного. Не того, к кому она ходила, — другого. — Он смотрел на неё, ожидая пояснений, а ей больше не хотелось об этом. Глупо сравнивать с Людой Малютиной себя, у которой дочь почти ровесница этой девочки.
Навстречу медленно плыла лодка. Мужчина грёб, а пышнотелая девица в розовом, закатив глаза, вялой рукой трогала воду.
У подъезда сидели, но Валентин, не обращая внимания, все тем же ровным голосом говорил о своих записях. Она перебила его:
— Быть может, нам войти по отдельности? — Она боялась, он первым предложит это.
Беспечен был её тон, но как чувствовала она всю унизительность этой жалкой конспирации! В среду тоже сидели, но тогда компанией шли.
Он принуждённо улыбнулся. С высоко поднятой головой прошла она мимо притихших кумушек.
Отперев дверь, он пропустил её в квартиру.
— А ты настоящий мужчина, — похвалила она. —На виду у соседей провести в дом чужую женщину… Думаю, тут требуется гораздо больше мужества, чем в полётах.
Она осмотрелась. Россыпь косметики на трельяже… Детский грузовик в углу… Мельница, собранная из «Конструктора»… Бордовые шлепанцы под шкафом… Надо думать, все эти предметы были и в среду, но тогда она не обратила на них внимания.