Случалось, девочку отвозили к бабушке Рае в Луганск. Вот это ей по-настоящему нравилось. Там никто не кричал и не бил, приходила добрая няня, маленькая старушка Михайловна, пекла Кате оладушки с мёдом, водила её в парк собирать шишки и позволяла танцевать под игру уличного оркестра - в сторонке, чтобы не мешать музыкантам. А когда со своей врачебной работы приходила невысокая бабушка в очках, у неё в сумке часто оказывалась длинная сахарная конфета – по её словам, это передавал заяц. Хотелось познакомиться с зайцем, но он всё время бегал по делам. Ладно… главное, рядом находилась бабушка, с которой было хорошо. Когда она входила домой, для малышки всё вокруг словно освещалось солнцем.
А летом мама ездила с детьми к прабабушке, в тихий городок у моря, и там отводила Катю к светловолосой тёте, папиной сестре. В тётином дворе пахло цветами, бегала весёлая стайка детей и шелестело листьями большое абрикосовое дерево с привязанными качелями; с него были видны соседские крыши и дворы. Тётя Света работала в детском саду, пела забавные песенки и шила Кате платьица – точные копии её собственных. И они ходили вдвоём на море в одинаковых нарядах, вызывая улыбки у прохожих.
Одно лишь омрачало радость: мама всегда приходила за дочерью. Поначалу та пряталась под кровать и умоляла тётю сделать вид, что её нет, что куда-то ушла; просила не отдавать её и разрешить остаться здесь. Тётка, недоумевая, просьбами и уговорами извлекала племянницу из-под кровати, объясняла, что так нельзя, - и мама её уводила. Позже Катя перестала просить; поняла, что бесполезно.
Подросла сестрёнка, ей исполнилось два года, и при очередном визите в Воркуту Катю уже отправляли на улицу с ней. Леночка походила на забавный шарик, укутанный в сто одёжек, перевязанный шарфом и еле стоящий на маленьких валенках. Как-то знакомая собака с любопытством подошла к детям. Понюхала, вильнула хвостом – и «шарик» не удержался на ножках, покатился с испуганным плачем. Сама встать малышка не могла, Кате тоже не хватало силёнок - тянула, тянула… так и катала по снегу, пока двум ревущим малявкам не помог прохожий.
После этого случая мама уже выгуливала обеих. Катерине внушали, что она теперь старшая, большая и умная. Правда, быть умной у пятилетней не очень получалось. Как-то мать сходила с дочками в магазин за подсолнечным маслом, вернулась к дому и отправила умную-старшую отнести домой стеклянную бутылку в «авоське». Та радостно побежала вверх по ступенькам – и на полдороге споткнулась. И когда отец распахнул дверь, его взору предстала вымокшая в масле дочь, держащая авоську с осколками и деловито сообщающая:
- Папа, я упала!
Потом родители ругали друг друга над головой дочери, а та стояла внизу в лужице масла - с шубки капало, - и думала, что мама опять побьёт…
И после возвращения в Москву побои тоже продолжались. Мать била её за всё подряд – как «старшую». Порой говорила и младшей: «Стукни Катьку!» И та, тараща глупенькие глазки, неумело хлопала сестру ручонкой.
Однажды Катерину переклинило. Она вырвалась из недобрых рук матери, заперлась в ванной и оттуда сквозь слёзы прокричала: «Дерьмо!» - не умея иначе высказать, что это неправильно, мама так поступать не должна!
Мать с каким-то рычанием приказывала ей открыть дверь, и в конце концов, плача от ужаса, девчонка отодвинула шпингалет…
Через какое-то время Катя почувствовала, что уже не может выдерживать крики, побои, многочасовые запреты ходить в туалет, голод, постоянный страх… И на прогулках стала высматривать среди прохожих женщин с лицом подобрее. К таким подходила и, набравшись духу, произносила: «Мама меня всё время бьёт…» - не зная, не умея выразить по-другому. Женщины испуганно шарахались и строго отвечали: «Деточка, маму надо слушаться!» После нескольких попыток Катя обращаться к прохожим перестала, поняла, что бесполезно.
Затем появилась и третья сестрёнка. Имя для неё мама взяла из какого-то фильма – Анастасия. К папе ездить перестали, но он ещё присылал деньги. А денег маме постоянно не хватало, она оставляла младших под присмотром умной и старшей, и бегала по московским комиссионкам, пытаясь быстро продать что-то из вещей. Не хватало на еду, дети сутками сидели голодными. Катя всё равно выходила во двор, забегала к подружкам, вызывая поиграть… и как-то раз, пока подружку одевали, увидела на полке в прихожей вскрытую пачку печенья. Ей так хотелось есть!.. Она смотрела на печенье и боролась с желанием попросить… но стыд удерживал. Мама подружки и не заметила голодный взгляд ребёнка: в сытой Москве подобное трудно было вообразить. Так Катя и побежала играть дальше в салочки на пустой желудок.