Хотя мужчина не проявлял никаких эмоций, казалось, что его взгляд немного потеплел. Я особенно поверила в это, когда он сказал:
― Расскажите мне больше об этой работе.
― Что ж… с чего мне начать…
― Нам сообщили, что мы вторые на взлете, ― сказал пилот по внутренней связи, прерывая меня. ― Стюардессы, пожалуйста, приготовьтесь к вылету.
По привычке я взглянула в окно. С включенным внутренним освещением у меня был идеальный вид того, что было передо мной, и вид прямо за мной.
Мы стояли на взлетной полосе, готовые. Но затем мой взгляд переместился, принимая отражение, и интенсивность вернулась к моему телу. Это было то же самое чувство, которое он вызвал ранее и сломал, когда пошел в туалет.
Это было потому, что в отражении я видела его глаза.
И они встретились с моими.
СЕМЬ
ХАНИ
ВЕСНА 1984
― У вас прекрасная большая угловая палата, ― сказала медсестра Хани, стоя рядом с ее кроватью.
Ее положили в послеоперационную палату, где она пробудет до завтрашнего дня, если, конечно, ее состояние будет удовлетворительным для выписки.
― Доктор будет меня осматривать? ― спросила Хани.
Она все еще была такой слабой после операции, во рту пересохло, губы потрескались. Но она вспомнила мужчину, который был так добр, когда она попала в больницу, который оставался с ней, пока ее не подготовили к операции. И ей захотелось поблагодарить его.
― Вы его уже видели, ― сказала медсестра, проверяя соединение на капельнице. ― Он говорил с вами, когда вы были в реанимации.
Хани попыталась вспомнить их разговор, но на ум не приходило ни единого слова. Даже не вспомнила его лица, которое она увидела бы в первый раз.
― Что он мне сказал?
Медсестра приподняла подушку Хани чуть выше.
― Он сказал вам, как хорошо все прошло.
― Я хочу, чтобы он, ― не могла поверить, как отяжелели ее глаза, как налились свинцом ее конечности, ― вернулся. ― Покалывание распространялось, как маленькие солнечные блики, вспыхивающие в ее крови. ― Я… так устала.
Медсестра натянула одеяло до подбородка Хани, и та уснула.
― Алло? ― прошептала Хани в трубку телефона, ее горло так першило, что горело. Звонок пробудил ее от мертвого сна.
― Что, ради всего святого, с тобой случилось? ― закричала Валентайн. Голос ее соседки был настолько громким, что ей пришлось отвести телефон от уха.
Как только Хани поняла, что Валентайн ждет ответа, она провела языком по зубам, пытаясь собрать немного слюны, которая увлажнила бы ее рот.
― Понятия не имею, ― наконец сказала она. ― Я шла домой с работы, чувствуя себя не очень хорошо. Меня продолжало тошнить, и в итоге я оказалась здесь.
― Это, наверное, от твоей стряпни.
― Не смеши меня. ― Она держалась за живот, чувствуя, как натягиваются швы. ― Мне ужасно больно, даже несмотря на все лекарства.
― Я только что вернулась домой и услышала сообщение на автоответчике. Я собираюсь переодеться и буду у тебя через несколько минут.
― Какое сообщение? ― Хани оставила ей записку на кухонном столе, в которой говорилось, что она сама поедет в больницу, но это было не то, что сказала ее соседка по комнате.
― Доктор оставил одно для меня, ― ответил Валентайн. ― А потом я увидела, что ты написала. Я позвонила в больницу, и меня соединили с твоей палатой.
Если бы ее желудок не был так напряжен, она бы подскочила в постели.
― Он это сделал? ― Хани вспомнила разговор с доктором, когда сказала ему, что он не сможет связаться с ее соседкой по комнате или родителями. Ее предупреждение не помешало ему попытаться. Это был просто еще один акт доброты со стороны мужчины, лица которого она до сих пор не видела. ― Это было ужасно мило с его стороны, ― сказала Хани.
― Я тоже так думаю. Скоро увидимся. Держись там.
― Доброе утро, ― сказал мужчина, войдя в комнату Хани.
Она только что закончила завтрак и смотрела новости. Его белый халат подсказал ей, что он врач, но она узнала его по голосу.
― Это вы, ― сказала она. ― Хирург со вчерашнего вечера. Эндрю…
Доктор улыбнулся, подойдя ближе к ее кровати.
― Это я. ― Он проверил монитор и записал что-то в карту, которую держал в руках.
Хани не могла оторвать от него глаз. Он был красив по-мальчишески, но она могла сказать, что ему не меньше тридцати. Его глаза блестели, как будто радужки были окружены фейерверком. Улыбка была очаровательной и дьявольской. А еще были руки с невероятно сильными пальцами. Руки, которые резали ее тело. Тело, которое теперь было исцелено благодаря нему.