Ноа умолкает и поворачивается к Арии. Мы вдвоем наблюдаем, как она накрывает на стол, отказавшись от нашей помощи.
– Она запекла курицу, значит, что-то не так, – говорит Ноа. – Она запекает мясо, только когда чувствует себя виноватой. Я не хочу, чтобы она винила себя. Все это не ее вина, но я не знаю, как сказать ей об этом и не сыпать соль на рану. Не хочу, чтобы она снова плакала.
Ее глаза до сих пор красные, и она мрачна. Ноа прав. Она, видимо, и правда чувствует себя виноватой, но по другим причинам. Я мысленно возвращаюсь в утро, когда она сидела рядом, пока я работал. От нее исходила такая беспомощность, когда она рассказывала мне о вчерашнем звонке… Даже не представляю, что она чувствует. Как жаль, что я ничего не могу сделать. Если бы она позволила, я бы сам рассказал обо всем Ноа, чтобы это не пришлось делать ей, но это не мое дело. Пусть они считают меня членом семьи, но есть вещи, которые должны решаться только между ними. Тут я не могу помочь. Не в этом случае.
– Пойдем, – говорю я и кладу руку ему на плечо. – Она так старалась, готовя ужин. Пора садиться.
Ноа кивает и выдавливает улыбку, когда мы входим в столовую. Ария поднимает голову, и при виде ее лица у меня сжимается сердце. Она пытается быть храброй, но я вижу, как она разваливается на части у меня на глазах, и мне больно притворяться, что все в порядке, хотя единственное, чего мне хочется, обнять ее и собирать каждую слезинку с ее щек.
Я подхожу к ней и кладу руку ей на спину.
– Садись, – говорю я. Наши глаза встречаются, и я не могу описать, что между нами проскальзывает. Миг близости и доверия, миг, когда она делится со мной своей ношей. Она кивает и тихо садится, пока я раскладываю еду по трем тарелкам.
– Как прошел твой день? – осторожно спрашивает ее Ноа.
Ария смотрит на брата, и ее плечи напрягаются.
– Ноа…
Он вопросительно поднимает брови, я сажусь рядом с ней, положив руку на спинку ее стула, чтобы она чувствовала мою молчаливую поддержку.
Прежде чем заговорить, Ария опускает глаза.
– Я должна тебе кое-что рассказать, но не знаю как…
Ноа встревоженно выпрямляется. Я вижу, как у него в голове прокручиваются разные варианты, но правда хуже, чем он себе представляет.
– Вчера звонил наш юрист, – говорит она голосом чуть громче шепота. – Его… его выпустили условно-досрочно.
Ноа вскакивает, широко распахнув глаза, и его стул с грохотом падает на пол. Лицо искажается от боли, и он трясущейся рукой проводит по волосам.
– Джек звонил тебе вчера? Перед тем как…
Ария отводит взгляд и обхватывает себя руками.
– Да… Поэтому я пришла домой рано.
Ноа подходит к ней и крепко обнимает. Они молчат, погрузившись в печаль.
– Извини, что сразу не сказала, – бормочет она, уткнувшись ему в грудь.
Ноа отодвигается и гладит ее по голове.
– Все в порядке, Ари. Вчера на тебя многое свалилось.
Он отпускает ее и идет к угловому бару за бутылкой скотча. Ноа редко пьет. Он слишком хорошо знает, что алкоголь делает с человеком, и ему это не нравится.
Мы с Арией молчим, пока он наливает нам по стакану. Ноа одним глотком выпивает свою порцию и наливает снова, выпивая ее так же быстро. Ария беспомощно смотрит на меня, но я тоже не знаю, что делать. Я ничем не могу помочь.
– Джек изучает вопрос, ищет способ что-то сделать.
Ноа кивает, но, глядя на них обоих, очевидно, что никто из них не верит, что можно что-то изменить.
– Ты в порядке? – осторожно спрашивает Ария.
С отсутствующим видом Ноа кивает.
– А ты?
Она кивает, но мне очевидно, что они стараются держать лицо друг перед другом. У меня ощущение, будто я вторгаюсь в их личное пространство, в котором они переживают горе, и я встаю, чтобы уйти в гостевую комнату. Но я успеваю сделать только один шаг, перед тем как Ария хватает меня за руку.
– Я совершенно вымотана, – говорит она, сжимая мою ладонь, и поворачивается к брату: – Ты справляешься, Ноа?
Он улыбается и кивает.
– Иди. Иди спать, малышка.
Ария умоляюще оглядывается на меня, перед тем как отпустить руку. Я киваю, и мое сердце наполняет теплота. Я горжусь тем, что Ария доверила мне заботу о Ноа в такой ситуации.
Как только она выходит из комнаты, у меня в кармане вибрирует телефон.
Ария: Если я останусь, он будет меня утешать.
Он не любит проявлять слабость, когда я рядом, но ему нужно переварить новости, не тратя силы на беспокойство за меня.
Ты побудешь с ним?
Грейсон: Конечно.
Ноа судорожно вздыхает и наливает еще виски. Я убираю телефон, устраиваюсь рядом с ним и беру стакан, который он мне протягивает.
Мы сидим в молчании и выпиваем полбутылки, перед тем как Ноа говорит.