Зато Микки не завязал со своими проявлениями нежности. Постепенно привыкая к обществу земляков, он перестал стесняться. То, что он делал, нельзя было назвать чем-то неприличным или вызывающим, но Калебу было неприятно смотреть даже на то, как он приваливается головой к могучему плечу, как яут уносит его вечерами на руках, чтобы он поменьше утруждался. Калеб передёргивался каждый раз, когда представлял, что Микки может спать в одной постели с Аайнаром.
А Микки спал, и даже с удовольствием. Аайнар был большой и тёплый, и спать с ним было уютно. Микки чувствовал себя защищённым и окружённым заботой, ворочался в мощных руках, то прижимаясь к могучей твёрдой груди спиной, то, наоборот, поворачивался к яуту лицом и, подтянув ноги к круглому животу, утыкался лицом в его шею, закрытую кольцами.
Ещё хуже Калебу становилось, когда он думал не о том, что Микки спит рядом с Аайнаром, а о том, что они трахались (а мысли такие появлялись на удивление часто). Этот чудесный рыженький мальчик с веснушками и курносым носом — трахался с яутом. С клыкастым, здоровенным, желтоглазым яутом, от которого самого Калеба тошнило.
Микки не тошнило. Он-то как раз скучал по долгим, выматывающим ночам с неутомимым Аайнаром, по собственной беспомощности, по слабости и доверию. Он был уже на довольно большом сроке, а спать они перестали почти сразу, потому что беременность предстояла тяжёлая, и было неизвестно, чем она кончится. Уже почти семь месяцев Аайнар не трогал его и пальцем, берёг и носил на руках, но ведь очень хотелось, чтобы трогал. Аайнар был для Микки первым, и мальчик, только-только познав все радости половых утех, вынужден был прозябать в условиях жесточайшего целибата. Ему только и оставалось, что вспоминать их ночи, особенно самую первую, такую волнительную.
Всё к этому шло с самого начала: их тянуло друг к другу непреодолимой силой, и Микки, когда привык к внешнему виду Аайнара, проводил с ним много времени, чтобы поменьше бояться и думать. Ведь он знал, куда и зачем его везут, и, оставаясь наедине с собой, боялся и мучился кошмарами, а в разговорах с яутжей страхи отступали. Аайнар знал, что Микки — нечто вроде их женщин, только маленький и хрупкий, очень берёг его и относился к нему уважительно. Когда Микки пришёл в его каюту и улёгся спать рядом, Аайнар не сильно удивился. Микки тоже не удивился, когда почувствовал на бёдрах жёсткие ладони, только вздрогнул и чуть повернулся, давая понять, что не спит, осознаёт, что происходит, и не имеет ничего против.
— Ты позволишь мне? — на всякий случай уточнил Аайнар, окончательно поворачивая омегу на спину, чтобы посмотреть ему в лицо.
Микки вспыхнул, но кивнул, стараясь не смотреть Аайнару в глаза. Он слабо представлял себе секс с существом вроде яута. Он и с людьми-то ещё не трахался, но был всегда уверен, что едва ли не самым важным и чувственным в постели должны быть поцелуи. В том смысле, что он, конечно, прекрасно разбирался в технических моментах: что куда совать, что делать, но всё равно поцелуи ему казались очень важными. У Аайнара губы отсутствовали как таковые, и целоваться с ним было не то что проблематично, а совершенно невозможно, и это кололо Микки горечью. Ну как так — первый секс и без поцелуев?
Но Аайнар его не разочаровал, о нет. Микки удивлённо охнул, когда его грудь обожгло прикосновение — влажное, тёплое, гибкое, скользнуло по ключицам, прошлось по соскам. Ошеломлённо глянув вниз, Микки задохнулся от смеси восторга, отвращения и сладостного предвкушения: язык у яута был длиной не меньше десяти сантиметров, извивался на его животе, заставляя крупно трястись и вздрагивать. Микки заскулил, когтистые руки очень осторожно сняли с него штаны, язык прошёлся по внутренним сторонам бёдер. Член у Микки давно стоял, поднимаясь из рыжих завитков, подтекал белесыми каплями, а колени как-то сами собой раздвинулись в стороны. Уродливая яутская башка, маячившая между его ног, приводила Микки в дрожь, и он плаксиво хныкал, недоумевая, чего это Аайнар тянет.
Аайнар наслаждался зрелищем. Вообще, по яутским понятиям, Микки красотой не отличался: он не был силён, у него не было жвал, а на голове вместо кожистых дредов вихрились непослушные рыжие локоны, но яут чувствовал, болезненно ощущал его красоту каждой клеткой тела. Микки был не такой, но он был прекрасен: с раскрасневшимися губами, розовыми щеками, разметавшимися по подушке недлинными волосами. А ещё он краснел не только лицом, пятна стыдливого румянца проступали и на шее, и даже на груди, мешаясь с розоватыми следами укусов. Он весь трясся, смотрел доверчиво, из глаз его медленно стекали слёзы, Аайнар аж рыкнул от эстетичности зрелища. Этот маленький, смелый, беспомощный матриарх принадлежал ему целиком и полностью.
Аайнар высунул язык и провёл им по небольшому члену, от поджавшихся яичек до головки. Микки взвизгнул и засучил ногами, пытаясь отодвинуться, но яут удержал его за хрупкие лодыжки и продолжил вылизывать, тихо порыкивая от удовольствия. Микки уже почти кончил, когда Аайнар перевернул его на живот, легко, как куклу, и, приподняв его бёдра и разведя ягодицы, лизнул дырочку. Микки весь напрягся, зажимая рот рукой, но в талии послушно прогнулся, зная, что яуту так будет удобнее. Горячий язык долго дразнил его, кружась вокруг ануса, периодически Аайнар отстранялся и покусывал ягодицы, тоже покрытые веснушками, и Микки испуганно сжимался: зубищи у яута были будь здоров, при желании он мог и оттяпать пол задницы. Но Аайнар был осторожен, его укусы были приятны, и в конце концов Микки перестал бояться. Наигравшись с ягодицами, Аайнар наконец развёл их в стороны и скользнул языком в тугое отверстие. Микки до боли прогнулся в пояснице и завыл на одной ноте, когда гибкий шевелящийся язык заездил по простате.
Уже после первого оргазма Микки перестал что-то соображать, поэтому Аайнар делал всё сам. Оторвавшись от аппетитной попки, он приподнялся, оставляя мальчика лежать бёдрами на подушке, а потом наклонился и оперся руками по обе стороны от головы Микки. Омега вздрогнул, когда большое и влажное коснулось его припухшего отверстия, замычал от полноты, но послушно приподнял бёдра, одновременно потираясь снова стоящим членом о подушку. Ему казалось, что в него уже больше не влезет, а яут продолжал и продолжал двигаться в него. Стало больно, и Микки уткнулся лицом в руки и заплакал — член у Аайнара был слишком большой и толстый, чтобы это можно было вытерпеть.
Наконец, яут замер, уткнувшись клыкастой головой в затылок Микки. Омега выдохнул с облегчением, когда, понял, что это всё, а потом испуганно дёрнулся: яут так и остался неподвижен, но его член внутри шевельнулся и начал сокращаться. Это было и больно, и странно, и приятно, и, отойдя от потрясения, Микки выдохнул и расслабился, позволяя здоровенной подвижной игрушке скользить и сокращаться в себе. Яут тихо порыкивал, стараясь держаться на небольшом расстоянии от омеги, чтобы не раздавить его своим огромным весом, и Микки нашёл его ладонь и протиснул свою руку под неё. Яут догадался и сжал обе его руки, прижимая к постели, и Микки застонал слаще, толкнулся бёдрами, сжался внутри и через пару минут кончил, истошно крича и дёргаясь под мощным телом.
Аайнар перевернул его на спину и взял снова, бессильного и покорного, и на этот раз его член заметно уменьшился в размерах, стал неподвижным и ребристым, и это было несколько привычнее — он не двигался сам, а яут осторожно толкался бёдрами, вытаскивая почти до самой головки и с хлюпающим звуком загоняя обратно. Микки, поначалу лежавший беспомощной куклой, быстро возбудился снова и обнял яута ногами за бёдра. Вот теперь ему и правда захотелось целоваться, захотелось, чтобы его ласкали и гладили везде, где приятно, и он чуть не расплакался от досады. Яут заметил, что что-то не так, увидел плаксивое выражение лица и, склонившись, приятно пощекотал клыками горло. Микки блаженно застонал и обнял его за шею, пропуская руки под тяжёлые дредлоки. Правда, Аайнар вскоре догадался, отчего Микки хныкал и куксился, высунул язык, скользнул в призывно приоткрытые губы, и Микки послушно обхватил его губами, принялся посасывать, ощущая, как это сладко, когда трахают во все дыры. Он кончил дважды, пока яут натягивал его и вылизывал его блядски опухшие губы. Микки больше не стеснялся и не прикрывал рот руками, он стонал высоко и громко, всхлипывал, звал Аайнара по имени, просил его, умолял двигаться, подставлял горло, и яут покусывал и облизывал и его. Наконец Микки зашёлся финальной нотой, третьим оргазмом, когда острые зубы сомкнулись на его ключице, оставляя метку, а член снова стал длинным и зашевелился внутри, выпуская тугую горячую струю.