— Это что сейчас такое, было? — спрашивает он и наклоняется ко мне. Его глаза метают молнии, а пальцы сжимают меня ещё сильнее. — Хочешь сказать, что знала об этом?
— Оставь её — просит Богдан, но ни я ни Артем не обращаем на него внимание. Я закрываю глаза, чтобы собраться с силами, и чувствую движение. Пальцы Артема соскальзывают.
Открываю глаза, чтобы увидеть, как Давид оттаскивает от меня Артема, они ругаются и толкают друг друга. Давид становится передо мной, загораживая от брата, а Аня просит их немедленно прекратить и хватает Артема за руки, опасаясь, что нас прогонять отсюда, а они оба окажутся в полиции.
Богдан двигается и привлекает внимание Артема, слышу, как он объясняется перед ним и заступается за меня. Я слышу грубые маты и вижу, как они толкают друг друга, игнорируя просьбы Ани.
Давид поворачивается и его взгляд будто ударяет меня по лицу. Я чувствую, что мне больно везде, где его взгляд касается меня. Он зол, и я жду, что он силой схватит меня за запястье и вытащит отсюда на улицу. Чтобы отчитать, а потом прогнать прочь.
Но этого не происходит. Его теплые пальцы мягко смыкаются вокруг моей руки, и он проходит вперед, тянет меня за собой, и я подчиняюсь.
Мы выходим на улицу, и он толкает меня к стене, там, где стоит скамейка, и я присаживаюсь. Это место для курящих и к счастью для нас обоих здесь нет никого кроме нас. Давид достаёт пачку сигарет из заднего кармана. Вижу, как он хватает двумя пальцами сигарету, и отправляет в рот, зажимая между зубов. Бросает на меня мимолетный взгляд, а потом вытаскивает сигарету изо рта, силой сминает её в кулаке и бросает в урну, я вскрикиваю, когда он разворачивается и ударяет кулаком по стене. Это помогает ему выпустить пар, и он молча присаживается рядом, откидывает голову назад.
— Почему ты никому не сказала? — спрашивает он так тихо, что я едва могу разобрать слова? — Почему не сказала Артему, раз уж мы с тобой расстались?
— Мы не расставались — говорю я — Ты меня бросил. — слышу как Давид усмехается, но мне всё равно. Я испытываю смешанные чувства прямо сейчас сидя рядом с ним. Я зла на него за то, что он отказался от меня, зла на него за то, что мы не смогли нормально поговорить об этом. Зла за то, что он был с кем-то другим, но сильнее всего этого я хочу его обнять, просто прижаться к нему и уткнуться в шею, потому что мне плохо.
Чувство вины разрывает меня изнутри. Я больше не ощущаю давление в груди, теперь там всё горит огнём, а меня трясёт.
— Поверить не могу, что он это сделал. — выдыхает Давид.
— Ты должен дам ему возможность объясниться, потому что всё совсем не так, как кажется.
Давид поворачивается ко мне и его лицо окрашивает неподдельное удивление. — Я пропустил момент, когда вы с Богданом стали подружками?
— Вам и в самом деле следует выслушать его. — настаиваю я и Давид подается вперед. Вижу, как его взгляд скользит по моему лицу. От болезненной хватки Артема остались неприятные ощущения.
— Больно? — спрашивает Давид и протягивает руку. Костяшки его пальцев касаются моей щеки и я тяжело вздыхаю. Чувствую аромат одеколона Давида и закрываю глаза. — Он не должен был так хватать тебя, я чуть не врезал ему за это. — слышу Давида, но не открываю глаза. Подаюсь вперед и прижимаюсь к Давиду, обнимаю его за талию так сильно, чтобы он не смог оторвать меня от себя, если захочет и утыкаюсь ему в шею.
Никто из врачей так и не выходит, чтобы поговорить с нами, поэтому мы продолжаем сидеть в коридоре и ждать новостей.
Мы с Давидом вернулись вместе какое-то время назад и к счастью, Артем больше ни о чем меня не спрашивал. Он сидел на стуле откинул голову назад и даже не пошевелился, когда мы появились. Богдан сидел на полу, обхватив голову руками.
Я заняла место рядом с Аней и она сразу же взяла меня за руку и одобряюще сжала её. Никто ничего не говорил.
Никита пришёл в себя через несколько дней нам позволили его навестить. Он выглядел просто ужасно, когда я впервые увидела его на кровати всего перебинтованного и в синяках. О получил внутренние повреждения, действительно лишился селезёнки и сломал не только бедро, но и плечо. Но то, что я увидела в его глазах, было еще хуже.
С тех пор как Никита пришел в себя Богдан куда-то пропал, его не было в больнице, он не приходил в салон к Артему, ну в те дни, что я там работала точно, и его не оказалось дома в тот день, когда Никиту выписали.
Наши отношения с Давидом никак не изменились, но я постоянно ловила на себе его взгляды, когда мы пересекались в больнице. Он несколько раз подвозил меня до дома и даже позволил себе однажды меня поцеловать. В щеку, но этого мне хватило, чтобы испытать целый спектр эмоций. А мы все вместе когда украшали дом перед возвращением Никиты, мне показалось, что наш разговор с Давидом был сплошным флиртом, от которого воздух вокруг нас буквально трещал, а моё тело гудело от приятного напряжения.
Мы устроили вечеринку с пиццей и картошкой фри. Украсили дом шариками и даже натянули в гостиной растяжку с надписью «С возвращение».
Это был замечательный вечер, признаюсь, что я очень скучала по этой семье и вновь почувствовала себя бесконечно счастливой.
Дверь позвонили в разгар вечеринки и я была той, кому пришлось открывать дверь. Сказать, что я испытала шок, это ничего не сказать, потому что я буквально потеряла дар речи, когда увидела на пороге Марину. Она выглядела так, словно пришла на вечеринку. Довольная собой, без капли сожаления о том, что использовала Никиту, чтобы добраться до Богдана. Я, правда, не знаю, на что она рассчитывала, когда заявилась сюда, но появившийся за моей спиной Давид оказал ей не самый теплый приём. Он буквально вышел из себя. Силой оттолкнул её от двери, и она отшатнулась, а потом захлопнул дверь так, что она чудом удержалась, чтобы не сорваться с петель.
Впервые за всё время знакомства с Давидом я испугалась его. Он выглядел таким злым, ярость выходила из него волнами, глаза потемнели. Он тяжело дышал сквозь зубы и мне казалось, что мог в любую минуту выбежать за дверь. Я действительно увидела на его лице желание навредить Марине.
Мне не пришло в голову ничего лучше, чем кинуться ему на шею и поцеловать. Я была готова ко всему и даже к тому, что он меня оттолкнёт, но он этого не сделал. Начал целовать меня в ответ с такой страстью, что я потерялась в нём без остатка, я даже не поняла, как мы оказались в его комнате, когда он оторвал меня от себя и бросил на кровать.
38
Я просыпаюсь от того, что дверь в комнату Давида открывается с такой силой, что ручка ударяется о стену.
— Я уже опаздываю, поэтому ты останешься дома, пока не при…. — я поднимаюсь, натягивая одеяло до подбородка, и натыкаюсь на удивленное лицо Артема. Он стоит с открытым ртом. Кажется, увидеть меня в кровати Давида было последнее, что он ожидал этим утром.
Вижу, как он моргает несколько раз, закрывает рот и делает шаг назад, потом снова шаг вперед и тянется к ручке двери, чтобы закрыть её.
— Давид — зову я своего … эм, своего бывшего парня и протягиваю руку, чтобы коснуться его — Давид! — слышу, как он мычит, но не шевелиться.
Дверь в комнату снова открывается.
Артем входит, и теперь на его лице нет удивления.
— Что происходит? — спрашивает он. — Давид?
Краем глаза вижу, как Давид поднимается и сонно проводит рукой по волосам. — Что происходит? — говорит он — А я тебе скажу. Происходит то, из-за чего я съехал с этого дома и повёл себя как полный идиот, когда решил остаться здесь на ночь. Ты что-нибудь слышал о том, что нужно сначала постучать, а потом входит.
— Нам надо поговорить, выйди ко мне на пару минут — командует Артем и бросает на меня мимолетный взгляд. Но Давид не шевелиться. Он откидывается на спину.
— И не подумаю. — отзывает Давид и вздыхает — Если я сегодня за няньку, значит тебе следует найти Богдана. Кто-то должен делать работу в моей мастерской. — говорит он и я слышу как фыркает Артем. — А сейчас, ты можешь выйти и дать нам одеться?