В Икалуите мы прибыли поздно ночью. Сам город был погружен в сладостную дремоту, но порт не спал. Несколько рыболовецких судов готовилось к выходу в море. Рыбаки часто выходили на охоту ночью или перед рассветом.
Я опустила паруса своей красавицы. И на прощание любовно провела пальцами по лакированному штурвалу.
- Все нормально? – спросил Джеймс с беспокойством в голосе.
- Да. О ней позаботятся – это сказал скорее себе, чем Джеймсу. Я себя уговаривала, что с ней все будет в порядке – Пойдем.
Я испытывала сентиментальные чувства по отношению к этой яхте. И дело не в моей любви к яхтам и морю в целом. Дело в том, кто ее построил. Еще одна душещипательная история из моего прошлого. Надеюсь, она в порядке. Мы давно с ней не общались. “Черный тюльпан” была ее прощальным подарком, который я сохраню. Ведь эта яхта такая же неповторима, как и ее создательница.
Нужное нам судно было пришвартовано у дальних доков. Это был средний рыболовецкий траулер. Его проектировщики присвоили ему имя – “Скорпион”. Он ничем не отличался от подобных себе траулеров, но не для меня. Я знала, что он принадлежит Тэтсуя Кондо – Стирателю. И что на нем ловят отнюдь не рыбу и не морские деликатесы. Это судно было прикрытием для более темных дел.
- Мне нужен Кондо – крикнула я на японском одному из матросов, который заносил ящики на борт.
- Я не понимаю вас – ответил он.
Японский язык один из самых сложных языков в мире. И вместо того, чтобы быть снисходительным к тем, для кого он не является родным, японцы часто ведут себя, как зазнайки.
Свиснув, я заставила его обернуться ко мне. Я бросила ему старинную монету, которую он поймал налету. Увидев монету, матрос поменялся в лице, и сразу убежал куда-то в низ трюма.
- Все нормально – сказала я, увидев озадаченное выражение лица Джеймса – все по плану.
Через несколько минут на палубу поднялся капитан траулера. Он вертел между пальцев мою монету.
- Вы знаете куда приведет вас этот билет – сказал он на английском с мягким акцентом.
- Знаю. На пир к дьяволу – ответила я.
- К дракону – поправил меня капитан и зловеще ухмыльнулся.
Условия на траулере были хуже, чем на “Черном тюльпане”. Крошечная каюта с подцепленным к потолку гамаком. Это вам не комфортабельная двуспальная кровать. Бывало время, когда я ночевала и в условиях по хуже. А рядом с Джеймсом мне тем более было все равно. Нам нужно было провести меньше недели здесь. Покидать каюта нам не разрешали. Еще до того, как мы ступили на борт, капитан уже знал, что нас разыскивают. Но, не пустить он не мог и. Нас прятали от всех. Команда этого судна часто не знает, что они перевозят. Для них это норма.
Всю эту неделю мы были предоставлены только себе. Ни тебе телевизора, ни интернета, ни книг, ни музыки. Ничего. Только мы. Мы развлекались, наслаждаясь друг другом. Обнажёнными телами друг друга. Мы тонули в них. Захлебывались чувствами к друг другу. Шумы волн заглушали наши крики. Преимущественно мои. Я просыпалась и засыпала с его поцелуями на губах, и не только на губах. На эту неделю весь мир сузился до размеров маленькой каюты. Наш мир стал настолько маленьким, что он помещался между нашими разгоряченными телами.
Мы нежились в нашем гамаке уже четвертый день. Я лежала полностью обнаженная, закинув ногу на Джеймса. Я выводила пальцами причудливые линии на его торсе. Джеймс же нежно ласкал мои бедра. Невесомо проводил по линии изгибов. Эта касания отзывались сладким томлением внизу моего живота. Одно касание начинало пожар внутри меня.
- Можно кое-что спросить? – нарушил он тишину.
- Конечно.
Гамак покачивался в унисон волнам.
- На яхте, на панели рядом у штурвала, были выгравированы инициалы Э. Э. Г. Это не случайная царапина. Филигранная гравировка. Чьи они?
- Неужели ты ревнуешь? – удивилась я, поднимая на него глаза.
- Ну… не то, чтобы – начал он мяться.
Это меня безумно рассмешило. Я залилась раскатистым смехом.
- Почему ты смеёшься? – спросил Джеймс тоже улыбаясь – прекрати хохотать.
Он начал меня щекотать, и я стала смеяться еще громче.
- Э. Э. Г – произнесла я, задыхаясь от смеха – Эсмеральда Эймора Грид. Она была проектировщиком этой яхты. Создала ее для. Только для меня.
- Она девушка – он произнес это так, словно эта была какая-то неведомая тайна, которую только он сумел разгадать.
- Как ты догадался? – стала я подшучивать над ним.
Почему-то эта информация шокировала его. Он откинулся на спину и какое-то время пялился в потолок. Наверное, приложи я ухо к его голове то, услышала бы как быстро крутятся шестерёнки в его голове. Это вызвало во мне новую волну смеха.
- Ты спала с ней?
- Господи, как же долго до тебя это доходило – произнесла я сквозь слезы от смеха – я очень долго живу на этом свете, Джеймс. И состояла в сексуальных отношениях не только с мужчинами.
- У вас это было серьезно? – спросил он, насупив брови.
- Нет. Эсме была творческим человеком. Для нее не было границ или рамок. Мы встретились в Марселе в 1945 году. И у нас закрутился короткий, но бурный летний роман. Война только закончилась. Желание жить и любить витало в воздухе. Через несколько месяцев мы расстались и больше не виделись. В начале 50-х она прислала мне эту яхту. Вот и вся история.
Вспоминая Эсме мне послышался ее голос. У нее был замечательный голос. Она могла бы быть оперной певицей, но вместо этого, она проектировала яхты. Она любила петь по утрам. Особенно после секса. От нее всегда пахло персиками и лавандой.
- Стало быть она знала кто ты, раз назвала подарок твоим именем.
В его голосе мне все-таки послышались нотки ревности. Это забавляло меня. Ухватившись руками за цепи, которые держали гамак, я села на Джеймса сверху.
- Она не знала кто я. Никто из них не знал – прошептала я ему на ухо слегка прикусывая мочку — это она дала мне это имя. Сказала, что я такая же уникальная, как и черные тюльпаны – мы соприкоснулись лбами – не важно с кем я спала, Джеймс. И сколько их было. Никто из них не знал кто я. Кто-то знал мое имя и считал, что этого достаточно. Но, этого всегда было мало. А после встречи с тобой, они слились в малюсенькие комочки воспоминаний, которые я засунула в дальние уголки памяти. И отдала все свободное место тебе. Только тебе.
Я поцеловала его. Мое тело выгнулось, и наши тела соприкоснулись. Страсть снова овладела нами. В этот раз Джеймс был излишне страстен. Легкое чувство ревности раздуло в нем невиданное доселе пламя. В этом пламени мы сгорели оба. И возродились с новыми чувствами друг к другу.
На шестой день наш небольшой отпуск подошёл к концу. Из объятий друг друга нас вырвал агрессивный стук в дверь.
- Мы скоро прибудем – закричал голос капитана из-за двери.
Вставать не хотелось. Но, выхода не было. Какой бы сладкой не была ночь, но рассвет неумолим.
- Так к кому мы едем? Расскажи уже толком – Джеймс подал мне мое белье.
Я же продолжала нежиться в гамаке.
- Его зовут Тэтсуя Кондо. В преступном мире его знают как Стирателя – ответила я, потягиваясь в гамаке.
- И что он делает?
Джеймс уже успел надеть брюки и ботинки. А я только удосужилась надеть футболку и трусики.
- Стирает.
- Логично.
Нехотя я одела и остальную одежду. В Японии было теплее. И необходимость в зимних вещах отпала.
- Стиратель занимает тем, что стирает людей, факты, события из истории – стала я объяснять более подробно – Если ему заплатить достаточно денег, то он сотрет Гитлера из мировой истории. Словно его никогда и не было.
- Это впечатляющи – произнес Джеймс, когда мы уже поднимались на палубу – ты считаешь, что сможет мне помочь?
- Должен. Он моя последняя надежда.
Выйдя на палубу, я сразу закрыла глаза. За шесть дней в маленькой каюте, я отвыкла от солнечного света.