Я уже не впервые слышу этот голос. Но с его обладателям я так и не встретился. Хотя и могу поклясца, что это женщина.
Мне не дали времени полностью прийти в себя. На слабых ногах отвели обратно в камеру. Значит они исследуют память. Пытаются что-то извлечь? Но что?
Я помню, как мне рассказывали о теории, что человеческая память ничего не забывает. Просто скрывает. Прячет в темных уголках. Меня это успокаивает. Ибо я не мог вспомнить, что последнее я сказал Мирей. Какими были мои последние слова? Я уповаю, что однажды моя память вернет мне это воспоминания. Однажды. Может завтра. Может через месяц. А может через год. Или десять. Возможно их технология поможет мне в этом.
Мои размышления прервал звук шагов.
Я сел на кровати. К моей камере из темноты выдвинулась высокая фигура мужчины одетого во все черное.
- – Кто вы? – спросил я приближаясь к стеклянному барьеру.
- – Я священник, мистер Барнс.
Я не заметил его белый воротничок. Священник в таком месте – это…это истинная шутка Бога.
- – Священник? Здесь есть церковь?
- – Да – он мягко рассмеялся – Я знаю, как это звучит. Священник это явно последний человек, которого вы ожидаете увидеть. А еще это очень цинично – его голос был многогранным и гипнотизирующим. Он притягивает к себе. Пробуждает желание слушать и слушать его. Интимный голос проповедника – Но бог есть повсюду. Он живет в каждом доме и в каждом сердце. Пусть даже эти сердца и под водой.
- Простите, отче, но я не верую. Больше не верую.
Я никогда не верил в Бога. Мои родители не были религиозны. И мы не ходили по воскресеньям в церковь. Но, было время, когда я верил в Мирей. Верил в нее как в высшую силу. Я правда считал ее всемогущей, всесильной. Но оказавшись здесь я понял, что есть вещи неподвластные даже ей. Здесь я потерял веру в нее. А вместо обрел черную пустоту. И безнадегу.
- Я не могу вас в этом винить, мистер Барнс – отче завел руки за спину. Он был таким спокойным – Но знаете, что за свою жизнь я уяснил одну истину: настоящих атеистов не существует. Рано или поздно все приходят к Богу. Может и ваш час пришел. К тому же, это единственный способ хоть иногда покидать камеру. Подумайте об этом, мистер Барнс.
- – Отче… – я окликнул его у самой двери.
- Олден. Просто Олден.
- Олден, вы правда считаете, что прощение возможно для каждого?
- – Придите и сами спросите у него. Не всем заключенным разрешено посещать церковь, Но я похлопочу за вас. Пред Богом все равны.
Похоже, что Отец Олден был не последним человеком в тюрьме. Мне действительно разрешили посещать церковь раз в неделю. Церковь в Рафте была очень простой. Несколько скамеек, алтарь и кабинка для исповедей. Но даже в таком простом месте была иная аура. Все здесь чувствовалось совсем по другому. Даже воздух здесь был другой.Пропитан воском и ладаном. Хотя я нигде не видел постаментов со свечами.
- – Ах, мистер Барнс – священник встретил меня приветливой улыбкой – вы все же решились поговорить.
- – Да, если у вас есть время, отче.
Решение исповедаться возникло неожиданно. Я просто проснулся и почувствовал что так нужно. Словно неведомая сила заставила меня прийти сюда.
- У него всегда есть время для заблудших душ.
Олден немым жестом предложил мне пройти в кабинку для исповедей. Откровенно, я даже не представляю о чем мне говорит. С тихим скрипом деревянная ширма открылась.
- Я не знаю, что мне говорить, святой отец – признался я сразу.
- – Попробуй начать с покаяния. Ты грешил, сын мой?
- Сегодня? – уточнил я.
Я не видел лицо Олдена, но я слышал его ухмылку. Он определенно не типичным священником.
- Я знаю, что это глупый вопрос. Мы ведь в тюрьме. Здесь нет праведников.Но не все способны признать свои ошибки или преступления.
- Я не из их числа. Я признаю свои ошибки. Даже более.Хотя мне кажется что это они не дают мне забыть их. Постоянно всплывают в моей памяти. Как.. – сдавленный шум за ширмой прервал поток моих слов – Отче? – ответа не последовало.
Мое нутро кричало об опасности. Что-то пошло не так. Отодвинув шторку, отделяющую исповедальню от церкви, я увидел, что вся охрана исчезла. В церкви было пусто.
- Отче? Олден!
Без ответа.
Входная дверь медленно открылась, и в комнату вошел крепкого телосложения мужчина. Он был в такой же форме что и я. Заключенный. Мои глаза стали искать предметы для обороны. Но это церковь, и здесь не было ничего чем можно было бы защитить себя.
Заключенный двинулся в мою сторону. Из-за пояса он достал нож.
- – Не рыпайся и все пройдет быстро – сказал он хриплым, прокуренным голосом.
- – Это вряд ли – ответил я.
Схватив скамью я бросил ее в своего противника. А он откинул ее словно она была легче гусиного пера.
- Какого хрена! – выругался я от удивления.
Что происходит в этой тюрьме?
Здоровила бросился на меня. Между нами завязалась драка. Мы бросали друг друга в стены, оставляя в них солидные вмятины. Он был таким же сильным, как и я. Или даже сильнее.
От очередного удара об стену я упал на колени. В ушах стоял отчетливый звук хруста костей. Мои ребра сломаны. Возможно не только ребра.
Верзила быстро пересек комнату, и навис надо мной.
- Черный тюльпан передает свои поздравления – прошипел он мне на ухо, и вогнал свой нож в мой бок. А потом еще раз. И еще раз.
Я упал на пол чувствуя как кровь вытекает из свежих ран, и улыбался. Я улыбался, как идиот. Это ее план. Мне неизвестно о чем он, в чем он заключается, но это ее план. Я не зажимаю раны, потому что знаю, что она позаботилась обо всем. Это и есть истинная вера. Я не верю в Бога, но я верю в нее, как в божество.
“Черный тюльпан передает свои поздравления” – эти слова звучат в моей голове, пока я не потерял сознание.
Вспышками происходящее возникает в моей сознании. Голоса врачей, шумы приборов. Меня пытаются спасти, но без излишней гуманности. Врачи решили не прибегать к обезболивающему. И я чувствую каждый их укол, каждый надрез, каждый шов. А потом пришло ничего. На смену буре ощущений пришло полное бесчувствие. Я резко перестаю ощущать манипуляции врачей и вообще любую боль. Я проваливаюсь в пропасть. Теряю сознание.
- Джеймс – позвал меня голос – Джеймс.
Голос становился все громче и громче. Я узнаю владельца этого голоса – отец Олден. Мне сложно открыть глаза. Я не чувствую своего тела. Ни рук, ни ног, ни туловища. Ничего. Словно я невесом.
- – Что случилось? – спросил я слабым и бесцветным голосом, который я сам не узнал.
Я стараюсь открыть глаза, но яркий свет заставляет меня закрыть их обратно.
- – Ох, на тебя напали – ответил священник.
Я услышу скрип кровати рядом с собой, и щелчок выключателя. Олден выключил основной свет, и я могу открыть глаза. Слабый свет, проникающий через приоткрытую дверь из коридора, плохо освещает комнату. Я могу рассмотреть только две металлические кровати.
Олден присел на край моей кровати. На нем тоже была больничная одежда. Я прищурился и увидел, что у него есть массивный порез на лбу и ссадины.
- Что с вами случилось? – спросил я пытаясь сесть.
- – Тебе лучше не двигаться – предупредил он меня, но увидев, что я легко смог сесть замолчал.
Это удивило даже меня. Я не чувствовал свое тело, но оно всецело подчинялось мне.
- Так что именно произошло?
- Ты был на исповеди. Я не знаю, как они проникли в церковь. – голос отче дрогнул. Даже в слабом свете я видел, как его руки тряслись – Там ведь охрана. И все строго регулируется. Но им удалось вырубить меня. А дальше я не знаю. Я пришел в себя уже в больнице. Врачи кружили над тобой. Ты был сильно ранен. Они не думали, что ты выживешь. Такие глубокие раны. И большая кровопотеря. Я слышал, как они это обсуждали. Тебе перелили все запасы крови, что были в больнице.
- Да это странно – согласился я.
Я вспомнил слова того мужчины: Черный Тюльпан передает свои поздравления. Мое сердце забилось быстрее. Она все это устроила. Но, как? Зачем?
Я резко сел на кровати, поставив босые ноги на холодный пол. Олдена встревожило такая смена в моей поведении.