Тогда он последняя сволочь, раз позволяет себе играть со мной!
Я почувствовала, как глаза защипало, и моментально опустила взгляд в снег.
Джэй все же это заметил.
– Триша, ты чего? – он слегка наклонился ко мне.
– Я Биа, – тихо ответила я, рассматривая снег и ожидая, когда пелена сойдет с глаз.
Дура! Плачу из-за бессмыслицы!
– Биа, – он сел передо мной на корточки, заглядывая в лицо. К этому моменту мои глаза были чистыми.
– Что? – спросила я.
– Ты врешь мне? – так же тихо спросил он.
– Нет, – я подняла голову, и парень моментально выровнялся, – с чего ты это взял? Я ведь только что дала тебе понять, что ты друг, и наш поцелуй был только для того, чтобы впечатлить этого Эда.
Я говорила это, понимая, что внутри испытываю нестерпимую боль.
Мне хотелось плакать, прижав руки в груди, ведь там все выжигала совесть.
Совесть. Неужели она есть у меня?
– Во сколько тебе выставили штраф? – спросил Джэй, и я не сразу поняла, о чем он.
– Что? – переспросила я, концентрируя внимание на его словах.
– Штраф, – тихо ответил он.
– Ох, – я словно очнулась после долгого кошмарного сна, – пять тысяч.
– Ясно, – устало выдохнул он, – знаешь, Биа, – он тяжело и печально вздохнул, – ты свободна.
Я остолбенела.
– Что? – переспросила я, зная, что выгляжу как идиотка.
– Я отпускаю тебя. Я хочу снова стать серым парнем из толпы, просто одноклассником.
– Подожди, – я слегка тряханула головой, не понимая его слов, – а как же спектакль, я же вроде твоя девушка?
– Скажу, что мы расстались, не сошлись характерами, – он пожал плечами, – я тебя не держу, если ты испытываешь определенную неприязнь ко мне, то я не заставляю дружить со мной.
Внутри меня ударило непонятное чувство.
Дура! Я же обидела его! Своими словами задевала его самые слабые места!
«Дура! Дура! Дура!» – крутилось у меня в голове.
– Ты серьезно? – спросила я, понимая, что все мои мысли сейчас написаны на моем лице.
– Да, – он слегка кивнул.
– Ну и замечательно! – восторженно вскрикнула я, если уходить, то, не показывая своей боли. – Наконец-то от тебя избавилась! Удачи!
Я как можно шире и счастливее улыбалась, чувствуя, как с каждым моим словом все сильнее жжет у меня в груди.
«Джэй, ты мне нравишься» – проговорила я в своих мыслях, развернулась и быстрым шагом направилась домой.
Позади себя я услышала тихий, разбитый, усталый и полный боли голос Джэя:
– Спасибо.
***
Я не пыталась быть тихой. Я уже наказала сама себя.
Давясь слезами, трясущимися руками я пыталась вставить ключ в замочную скважину. Слезы катились по моим щекам, разъедая их холодом. Я чувствовала, как отекло мое лицо. Я знала, он красное и безобразное.
Внутри меня выжигала странная боль. Я потеряла его. Потеряла из-за собственной гордости. Дура!
Не видя ничего перед глазами, я прошла в квартиру и по возможности тихо закрыла дверь. Храп Али прекратился.
Надеясь, что она просто перевернулась на бок, я разулась, сняла куртку и, размазывая по лицу сопли и слезы рукавом, прошла к себе в комнату.
Внутри уже копилось что-то страшнее боли, что я испытывала сейчас.
Я села на свою кровать и достала из кармана джинс телефон.
Раз он мне больше никто!
Слезами, сопением и сбитым дыханием из меня выходила злость. Злость на себя, на него, на весь мир.
Дикая ненависть ко всему, а, во-первых, к себе идиотке, хотела сорваться криком, но я не могла позволить себе столь шумный выплеск эмоций, боясь потревожить покой Али.
Я вошла в список контактов, загоняя шмыганьем сопли обратно в нос.
«Джэй» – светилось в списке.
Delete.
Теперь он точно мне никто!
Я откинулась назад и упала спиной на кровать.
Я дура! Пустоголовая дура!
Правильно он тогда постучал меня по голове, там ведь ничего у меня нет.
– Прости меня, – тихо говорила я белому потолку, – ты мне нравишься, не оставляй меня.
Как жаль, что он не может это услышать.
Я глянула на экран телефона.
02:03.
Как только я положила руку обратно на кровать, я ощутила накатывающую на меня сонливость.
Глаза стали слипаться, и мысли о Джэе ушли куда-то на задний план моего сознания.