— Исполняла обязанности хозяйки дома? — ухмыльнулся Майклсон. — Вроде того. О мелочах можешь не беспокоиться. И вообще — просто расслабься, — тут Клаус все-таки не удержался и применил внушение, заглянув в глаза Эмили. Она тотчас словно обмякла, и на ее лице появилась легкая рассеянная улыбка. — Вот и молодец.
Первородный вернулся за мольберт, а Лоуринг продолжила размышлять о том, как попасть в таинственную комнату. Интересно, что Кэтрин имела ввиду, когда говорила, что там находятся его родственники? Он что, держит их взаперти? Но тогда они бы кричали или пытались звать на помощь, а в доме постоянно царит гулкая тишина… И все-таки надо найти способ проникнуть туда.
Тут Эмили вспомнила о большой связке ключей, которую Клаус постоянно носил с собой в кармане куртки, и ее осенило. Она могла бы стащить ее и сделать дубликат нужного ключа. Так-то оно так, но как узнать, какой именно подходит? Еще одна загадка!
Решение наметилось само собой, когда по окончанию работы над портретом Майклсон вышел из комнаты, дабы дать девушке возможность переодеться. Куртка его осталась небрежно висеть на спинке стула, и Эмили опрометью бросилась к ней. Чувствуя себя на редкость отвратительно, девушка запустила руку во внутренний карман и — о чудо! — нащупала там связку ключей. Однако какой же из них от той самой двери?
Лоуринг вернула ключи на место и тихонько выскользнула в коридор. Пусто. Где-то шумела вода — по всей видимости, Клаус отправился в ванную комнату. Что ж, это ей на руку. На цыпочках Эмили пробежала до самого конца коридора, остановилась напротив запертой двери и с бьющимся сердцем склонилась над замочной скважиной, прикидывая, какой именно ключ к ней подойдет. Та была тонкой и узкой, а значит, и открыть ее можно было таким же инструментом.
Не теряя даром времени, Лоуринг вернулась в студию и, снова замирая от страха, забралась в карман куртки Клауса. Тщательно осмотрев все ключи в связке, девушка обнаружила два подходящих по форме и едва сдержала стон разочарования. Какой же из них необходим? Времени на размышления не было — Майклсон мог появиться на пороге в любую минуту. Эмили бросилась со связкой к столу, заваленному эскизами и клочками бумаги, и, взяв в руки химический карандаш, быстро обвела оба ключа по контуру, стараясь действовать как можно точнее. Затем вернула ключи на место, а бумажку с эскизами сложила вчетверо и убрала во внутренний карман сумочки как раз в тот момент, когда в студию, постучав для приличия, вошел Клаус.
— Все в порядке? — спросил он, хитро прищурившись. Эмили казалась какой-то взбудораженной, ее сердце колотилось часто, как у загнанного зайца, несколько прядей выбились из обычно аккуратного узла на затылке. Это показалось первородному подозрительным.
,
— Да так, не успела вовремя к твоему приходу переодеться, — солгала Лоуринг, и Клаус, почувствовав это, нахмурился. — И, к тому же, каюсь: я немного пошарила в твоих набросках, что лежали на столе. Это ведь не преступление?
Майклсон сделал шаг навстречу девушке и схватил ее за плечи — возможно, несколько более грубо, чем хотел, и пытливо заглянул в глаза:
— Ты не врешь? — и снова та самая горячая волна затопила разум Эмили, вынуждая сказать правду, и она неохотно промямлила:
— Я взяла кое-что с собой… Но ведь это не страшно, правда?
Клаус смягчился и отступил, но руки не убрал, лишь криво ухмыльнулся:
— Даже не знаю, зачем это тебе, Эми. Но клянусь: если ты замышляешь что-то против меня, тебе придется несладко.
Лоуринг вздрогнула и отступила, воинственно вздернув подбородок:
— Ты мне угрожаешь?
— Просто предупреждаю. Я не люблю подобные сюрпризы.
Если девушку это и испугало, то она не подала виду, лишь хмыкнула и пожала плечами. На деле же ей решимости придавал тот самый клочок бумаги с контурами ключей и азарт, известный лишь заядлым авантюристам.
На этом конфликт иссяк сам собой, и Клаус с Эмили покинули особняк, дабы немного прогуляться по милым в своем очаровании вечерним улочкам Сан-Франциско. Золотые огни фонарей, алеющий закат над заливом, легкий солоноватый бриз, развевающий волосы, звон старинных трамвайчиков, что можно увидеть только в этом городе… Атмосфера покоя царила здесь, проливаясь на душевные раны целебным бальзамом. И Клаус наслаждался этим, ведь спокойствие было как раз той роскошью, которую он не мог себе позволить.
***
Эмили получила ключи во вторник, как раз перед особым приемом в доме Клауса. Она до сих пор не могла без смеха вспоминать лицо парня, перед которым она положила лист бумаги с требованием изготовить дубликаты точь-в-точь, как на рисунке. Тот ошалело посмотрел на девушку и почесал затылок, сдвинув кепку набок. Лоуринг же безапелляционным тоном — и куда только делось было смущение! — приказала мастеру делать свое дело и не задавать лишних вопросов.
— Заплачу, сколько затребуете за работу.
Парнишка подчинился, бормоча что-то о возможных проблемах с изготовлением, но Эмили благополучно пропустила его причитания мимо ушей, и уже к вечеру забрала заказ, уплатив три доллара. Возможно, мастер заломил цену даже выше, чем она ожидала, но Лоуринг важен был сам результат. Девушка понимала, что лучшей возможности попасть в комнату, чем во время званого вечера, у нее не будет, поэтому продумала план проникновения до малейших деталей. О том, что тем самым она предает доверие Клауса, Эмили старалась не думать.
Приближаясь к дому, Лоуринг заметила на пороге какую-то коробку, перетянутую лентой. Сердце девушки учащенно забилось в сладостном предвкушении, и она невольно ускорила шаг. Только поднявшись на крыльцо и взяв коробку в руки, Эмили убедилась, какая она объемная. Под лентой оказалась открытка с запиской:
«Позволь мне сегодня стать твоей крестной феей.
К. М.»
Счастью Лоуринг не было предела. Она открыла коробку уже у себя в комнате, обнаружив там коралловое платье с открытой спиной в стиле тридцатых годов, шелковые перчатки, отделанные кружевом, туфли (и как только Клаус угадал с размером?), а так же бусы, браслет и серьги из мелкого жемчуга.
— Ох, подобная расточительность пугает меня, — пробормотала Эмили и принялась собираться на вечеринку, чувствуя себя уже не так уверенно, как всего полчаса назад.
Когда Лоуринг перед самым выходом взглянула на себя в зеркало, оценивая результат преображения, то едва ли могла узнать себя в той роскошной женщине, что явило отражение. Никакого намека на веснушки — Эмили не пожалела крема и пудры, чтобы скрыть их, никакой неуверенности или страха. Роскошная одежда, макияж и прическа стали для девушки своеобразной броней.
У подъездной дорожки Лоуринг уже ожидал красный «Мустанг» Никлауса, за рулем которого сидел один из помощников Майклсона. Эмили села на заднее сиденье, сжимая в руках расшитый бисером и искусственным жемчугом клатч, на самом дне которого лежали заветные дубликаты. Молчаливый шофер в кратчайшие сроки доставил девушку к особняку Клауса и помог ей выйти из автомобиля, учтиво поддерживая под локоть.
Хозяин дома уже ожидал их на крыльце сверкающего огнями дома, облаченный в элегантный смокинг, который удивительно ему шел. Впрочем, Клаусу был бы к лицу даже шотландский килт. Последнюю мысль Эмили озвучила, поднимаясь по ступеням, и Майклсон довольно ухмыльнулся.
— Прекрасно выглядишь, — отметил он, добавив про себя, что девушка в таком наряде удивительно напоминает ему Ребекку.
Кокетливо взмахнув ресницами, Лоуринг ответила:
— Не без твоей помощи.
— Всегда рад, — Клаус поднес к губам ее затянутую в перчатку руку, после чего провел Эмили в дом.
В большом зале слышались музыка и смех — чересчур фальшивый с точки зрения девушки, равно как и гости Майклсона — известные политики города, включая мэра и его жену, с лица которой не сходила кислая мина; нувориши, желающие выгодно подать себя перед членами старинных и уважаемых семей Сан-Франциско; успешные бизнесмены и, как предполагала Лоуринг, даже кое-кто из членов местного преступного синдиката. От этого сборища у Эмили мороз шел по коже, в частности от того, с какой неприязнью и высокомерием поглядывали те, кто относился к «сливкам общества». Некоторые рассматривали ее уж слишком бесцеремонно, словно выискивая в девушке какой-то дефект и спрашивая себя, что же такой блестящий джентльмен как Клаус нашел в этой девчонке, которую и красивой-то можно было назвать с натяжкой. Однако Майклсон был рядом, и его присутствие придавало Эмили уверенности противостоять всей этой фальши и безвкусной роскоши, которую окружающие считали воплощением шика.