— Ты уже справился, — солгала я, и он усмехнулся, отчего мне захотелось бросить в него чем-нибудь.
Конечно, я этого не сделала.
— Нет еще, — заявил он.
— Точно, справился.
— Еще нет.
Я оттолкнула его руку, на удивление она легко сдвинулась, и я повернулась к нему лицом.
Посмотрела на него в темноте и сказала шепотом:
— Если ты хочешь, чтобы я умоляла тебя трахнуть меня, я буду умолять. Я сделаю все, что ты захочешь, чтобы я сделала. Проверь меня. Я тебе докажу. Люсьен, что у тебя есть я.
Я затаила дыхание, на самом деле не желая, чтобы он заставлял меня делать то, что он хотел, чтобы я делала, но, тем не менее, была готова.
Его лицо приблизилось ко мне, но остановилось на расстоянии вдоха, создавая у меня впечатление, что он мог отчетливо видеть в темноте.
— Я не хочу, чтобы ты умоляла, зверушка. Дело не в этом. Это был всего лишь экзамен, который ты с треском провалила. Если бы ты дала себе волю совсем чуть-чуть, я показал бы тебе, в чем дело.
— Объясни мне, — настаивала я.
— Это невозможно объяснить.
— Хорошо, но все же попробуй.
Он поколебался, потом произнес:
— Доверие.
Я моргнула в темноте.
— Доверие?
— Я уже говорил тебе это раньше, ты должна доверять мне, Лия.
— В чем?
— Во всем.
Он что совсем слетел с катушек?
Он хотел, чтобы я ему доверяла? Во всем? И когда я ему надоем, он отпустит меня и уйдет к своей следующей наложнице, проделывая такое же вечно.
Он, должно быть, сошел с ума!
Конечно, он устраивал бы мне вечеринки по случаю дня рождения, возможно, по прошествии десятилетий уговорил бы меня шпионить, чтобы я помогла ему преследовать его следующую одержимость.
Боже, это было даже не смешно.
Весь этот разговор и кошмар отняли у меня много сил, все это было нехорошо, но все же чувство самосохранения заставило меня прижаться к нему поближе.
— Я тебе доверяю.
Почти незаметно, но могла поклясться, как почувствовала, что его тело слегка вздрогнуло.
— Ты думаешь, я не знаю, что такое доверие? — спросил он, и его голос больше не был мягким и веселым, а был на грани гнева.
Я непреднамеренно допустила тактическую ошибку.
И попыталась спасти ситуацию.
— Люсьен… — начала я.
Мне не удалось спасти ситуацию. Он продолжил говорить.
— Укрощение завершается, Лия, не словами или церемонией. А происходит через действия и чувства.
От его слов у меня перехватило дыхание. Я бы сказала от одного конкретного слова.
— Укрощение?!
— Укрощение, — спокойно подтвердил он. — Я приручаю тебя.
Я почувствовала, как Старая Лия возвращается на место.
— Ты приручаешь меня?!
Его тело напряглось, рука сильнее сжалась вокруг меня, как капкан.
Тем не менее его голос звучал все еще спокойно, когда он ответил:
— Да.
— Укрощение, — повторила я.
Теперь его голос звучал так, словно он улыбался, когда повторил:
— Да.
— Это именно то, о чем я думаю? — Спросила я.
— Предполагаю, что маловероятно, — ответил он.
Его ответ не заставил меня почувствовать себя лучше.
— Ты занимался этим… — Я даже не могла заставить себя произнести это слово, но все же заставила себя сказать: — укрощением много раз?
— В последнее время нет. Но я иногда делал это до Революции. Но только если моя добыча была особенной, — он прижал меня ближе, и его голос стал мягче, — как ты.
Я решила, что он думает, что это самый лучший комплимент, который он мне сказал за последнее время.
Но я так не считала.
— Я устала, — внезапно заявила я.
Я правда устала. Очень устала. От своей сумасшедшей жизни!
Особенно сумасшедшего вампира, который устроил мне такую сумасшедшую жизнь (против моей воли, можно добавить).
Несколько секунд он молчал.
Затем затрясся, мне показалось, что он смеялся. Я стиснула зубы, когда поняла, что он на самом деле смеется. Должно быть, он услышал, как я заскрежетала зубами, потому что его смех стал еще громче.
Я представила, как пинаю его в голень. Это был детский поступок, но для меня он сработал.
— Это не очень красиво, моя зверушка, — прошептал он, и я замерла.
Он не только мог со мной разговаривать мысленно, но и видел то, что я представляю у себя в голове.
Боже, я ненавидела его!
Попыталась тут же вырваться, но его рука сомкнулась тверже.
— Не мог бы ты, пожалуйста, отпустить меня?
— Зачем? — спросил он, все еще посмеиваясь.
— Чтобы я могла поудобнее лечь, — огрызнулась я.
Мирна никогда бы такого не сказала, но пошла к черту эта Мирна. Если и был переломный момент в нашем лежании на постели, то это был именно он.