Джастин, как теперь знал Люсьен, был глуп.
Лия попыталась спасти ситуацию.
— Мы в опере, — прошипела она Джастину.
— Ну и что, бл*дь? — Джастин зашипел в ответ. — Ты думаешь, что можешь стоять здесь, цепляясь за какого-то парня, которого ты знаешь сколько? Пару месяцев? Какой-то парень, к которому ты переехала, когда даже секунды потом не захотела общаться со мной? Вешаешься на него прямо у меня на глазах, когда пять месяцев назад ты была в моей постели?
Люсьен приготовился уйти.
— Вижу, ты еще не закончил, но мы закончили.
Джастин, доказывая свою огромную тупость, наклонился и рявкнул:
— Послушай, Люсьен, что бы это ни было за гребаное имя, прими его от меня. Поверь мне, я, бл*дь, знаю. Убирайся от нее сейчас же. Она обведет тебя вокруг своего мизинца, заставит тебя пристраститься к ее киски, а потом…
Терпение Люсьена иссякло.
Вместо того чтобы оторвать ему голову, что ему сейчас действительно хотелось сделать, он сделал кое-что другое, что, скорее всего, не привело бы в ужас Лию и остальных их многочисленных зрителей, но приговорило бы его к преследованию и сожжению Доминионом. Последнее нанесло бы огромный ущерб его планам по укрощении Лии, поскольку он был бы мертв.
«Закрой рот», скомандовал Люсьен, и рот Джастина плотно закрылся, глаза выпучились. «Уходи», продолжил Люсьен и без колебаний, тело Джастина деревянно дернулось, он повернулся и пошел прочь.
Люсьен смотрел ему вслед.
Затем он услышал, как Лия выдохнула:
— Ты…?
Он наклонил голову, чтобы посмотреть на нее, она смотрела на него, приоткрыв губы, широко раскрыв глаза, с выражением удивления на лице. Его любимый взгляд. Взгляд, которого он не видел три недели, взгляд, по которому он даже не думал, как сильно скучал до этого самого момента.
Она продолжила:
— Ты только что контролировал разум Джастина?
— Да, — без колебаний ответил Люсьен, гадая, какой будет ее реакция.
Если бы его спросили, он бы предположил многое. Но ее реакция не шла ни в какое сравнение, что он предполагал.
Она расхохоталась.
Расхохоталась.
Она откинула голову назад, обнажая изящную линию шеи, ее лицо светилось весельем, все ее тело дрожало от смеха.
Он никогда не заставлял ее смеяться. Ни разу.
За восемьсот лет он сделал множество вещей, но в этот момент ни одна из них не казалась такой монументальной, как заставить Лию смеяться.
Она прижалась к нему спереди. Одной рукой она все еще крепко обнимала его за талию, а другая все еще сжимала его лацкан. Остальная часть ее тела рухнула на него, как будто вес ее веселья был слишком велик, чтобы вынести его на ногах. Она наклонила шею и уткнулась лбом ему в грудь, все еще хихикая.
— Ты… ты… контролировал разум Джастина, — пробормотала она сквозь хихиканье ему в грудь, затем ее голова откинулась назад, и она закричала с очень громким ликованием: — Джастина!
Люсьен почувствовал пристальный взгляд Стефани. Он взглянул на нее и увидел, что ее брови приподняты, а на губах играет улыбка.
Он снова посмотрел на Лию и принял решение. Наполовину ведя, наполовину волоча ее все еще хихикающую, он повел ее в гораздо менее переполненный зал, который вел к туалетам. Там он прижал ее к стене и придвинулся.
Она положила руки ему на грудь и улыбнулась.
Люсьен почувствовал, как у него сдавило грудь. Это чувство было приятным в большей степени.
— Обычно это метод Джастина, — сказала она с улыбкой.
— Что? — Спросил Люсьен, улыбаясь в ответ, его руки скользнули вокруг ее талии, чтобы притянуть ее ближе, даже когда он наклонился к ней, прижимая ее спиной к стене.
— Контроль разума. Джастин мастер на это дело. — Затем она снова рассмеялась, громко, ее тело обмякло в его руках. Когда она взяла себя в руки, то сказала: — Если бы я знала тебя шесть месяцев назад, я бы заплатила тебе, чтобы ты контролировал разум Джастина. Он был таким дерьмом, таким искусным манипулятором.
— Тебе не пришлось бы платить мне, моя зверушка. Это было бы для меня в удовольствие. Он все еще улыбался, но его слова звучали серьезно.
И они отрезвили ее. Ее тело вздрогнуло, улыбка исчезла с лица.
Люсьен хотел вернуть ее улыбку.
— Не надо, — предупредил он, его руки напряглись.