Она огляделась, заметив, где находится. Затем ее глаза остановились на входе в пяти футах дальше по коридору.
— Мы должны вернуться к Стефани…
— Посмотри на меня, Лия.
Впервые за несколько недель он наблюдал, как она борется со своей естественной реакцией, прежде чем ее глаза встретились с его.
— На пять минут ты вернулась ко мне. Не прячься от меня снова, — потребовал он.
— Но ты уже… — начала она, но он оборвал ее.
— Если ты скажешь мне, что я и так держу тебя в своих руках, клянусь Богом, мы сейчас же поедем домой, и я сделаю все, что мне нужно сделать, чтобы вытащить ту Лию из этой чертовой крепости, которую ты построила вокруг себя.
Она сжала губы, ее глаза вспыхнули, и Люсьен почувствовал волну восторга, промчавшуюся через него.
Наконец-то у него хоть что-то получилось.
— Мы можем поговорить об этом позже? — тихо спросила она.
— Здесь не о чем говорить, — произнес он. — Ты что-то скрываешь от меня.
— Нет, — ответила она.
— Лия. — Ее имя прозвучало предупреждением.
— Ну, я не скрываю! — Ее голос повысился, и Люсьен был доволен.
Из-за этого его тон смягчился, когда он заговорил.
— Ты забываешь, дорогая, я наблюдал за тобой двадцать лет.
Ее глаза скользнули в сторону, и она пробормотала:
— Этого я не забыла.
Его руки сжались, и она снова посмотрела на него.
— Поэтому я знаю, что Лия Бьюкенен, с которой я делю постель, не Лия Бьюкенен.
— Она есть… — возразила Лия.
Упрямая. Он почти улыбнулся.
Но не улыбнулся.
— Она не…, — ответил он.
— Чего ты хочешь от меня? — спросила она, и в ее вопросе был едва заметный намек на резкость. Несмотря на ее рушащееся самообладание, он слышал, как колотится ее сердце, и чувствовал запах ее страха.
Он тоже скучал по этому.
Он притянул ее еще ближе, и ее руки начали давить ему на грудь.
Он проигнорировал это.
— Все, — ответил он.
— У тебя уже есть все.
— У меня ничего нет.
— То, чего у тебя нет, значит ты не сможешь этого иметь.
Определенно, укусила.
Да, его Лия определенно возвращалась.
Он ничего не мог с собой поделать и улыбнулся. Ее глаза опустились к его губам, он услышал, как ускорился ее пульс.
— Ты хочешь сказать, что твердо решила быть не кем иным, как моей шлюхой, — заявил он.
Ее тело замерло, а сердце екнуло.
— Что?!
— У тебя есть выбор. Ты можешь быть со мной такой, какой я хочу тебя видеть, или ты можешь быть моей шлюхой. Твой выбор.
Он наблюдал, как меняется выражение ее лица, когда она изо всех сил пыталась найти выход из затруднительного положения, в которое сама себя загнала.
Затем она сказала:
— Есть третий вариант.
— И какой же?
— Ты можешь меня отпустить.
Он почувствовал, как его грудь снова сжалась. На этот раз это было крайне неприятное чувство.
— Этого не произойдет.
Она оттолкнулась от него. Он проигнорировал.
— Я отказываюсь выбирать, — прошипела она.
— Тогда выберу я.
Она затаила дыхание, ее лицо побледнело, прежде чем прошептала:
— Ты не можешь заставить меня сделать ни то, ни другое.
Его рука скользнула вверх по ее спине, пальцы обхватили за шею.
— Хочешь попробовать, зверушка?
Ее страх усилился, ее запах наполнил зал, и он почувствовал, как его член начал твердеть в ответ, когда ее сердце забилось у него в груди.
Прозвонил звонок, возвещая, что посетителям пора занять свои места.
— Пожалуйста, мы можем поговорить об этом позже? — умоляя, попросила она, он изучал ее лицо.
С нее было достаточно. Тем не менее он внимательно разглядывал ее.
— Да, — смягчился он. — Мы можем поговорить об этом позже.
Она с облегчением прижалась к нему.
Он наклонил лицо, чтобы коснуться ее губ своими.
— Но мы поговорим об этом, Лия, — предупредил он, его губы двигались рядом с ее губами. — Твоя новая игра закончена, мы начнем другую. — Он наблюдал вблизи, как ее глаза округлились, ее запах окутал его, ее восхитительный страх охватил его горло. — Сегодня вечером, — закончил он.
Лия сидела рядом с ним в машине, притворяясь спящей.
Он знал, что она не спит. Он целый месяц рядом с ней спал ночами. И точно знал ее спящее дыхание и стук сердца.
Сейчас все было по-другому.
Более того, она не могла устать, учитывая, что вздремнула в опере у него на плече.
Можно было с уверенностью сказать, хотя Лия и не сказала ему, ей не нравилась опера.
Во время первого акта он обнаружил, что она была равнодушна к опере, когда почувствовал ее едва уловимые движения рядом с собой. Однако повернув голову в ее сторону, увидел, что она сидела, склонив голову, будто была погружена в глубокое раздумье.