— Я не могу поверить, что ты просишь меня об этом, — прошептала я.
Все это было ужасно. Все это.
Ее руки сжали мои.
— Ты не понимаешь. Иди на учебу, ты научишься. Иди к Люсьену. Он будет добр к тебе, Лия. После того как он посвятит тебя, я обещаю, ты все поймешь.
— Кто этот парень? — Спросила я.
— Он Люсьен, — ответила она, как будто этим все было сказано.
— Хотелось бы получить больше информации.
Она кивнула, ответив:
— И я дам тебе больше информации, после твоей учебы, после первого кормления, когда ты все поймешь. Тогда я расскажу тебе о Люсьене.
— Почему потом?
— Сначала ты должна понять. — Она снова сжала мои руки. — Я не сомневаюсь, что он заставит тебя понять. После этого, — она улыбнулась, — тебе, возможно, будет уже все равно.
Тогда я в этом сомневалась. Я сомневалась в этом и сейчас, стоя в этой прекрасной комнате, моей прекрасной комнате, в моем новом прекрасном доме, комнате (и доме), которую мне предоставил чертовый вампир Люсьен.
Я ненавидела его всем своим бьющимся сердцем.
При этой мысли дверь открылась. Я резко повернулась и увидела, как он закрыл за собой дверь.
Я не видела его целую неделю.
Он снова был одет в темный костюм с темной рубашкой, расстегнутой у горла. Его глаза не отрывались от меня, пока он шел через комнату к дивану, где снял пиджак и бросил его на диван.
Не сводя с меня глаз, он подошел к краю кровати, остановился, и сказал:
— Иди сюда, Лия.
И снова я заметила, что он даже не поздоровался.
Я не жаловалась, что он не поздоровался. Я тоже не поздоровалась с ним.
Я подошла к нему.
Не потому, что не могла контролировать свое тело. Это было слишком унизительно, выносить это снова.
А потому, что у меня не было выбора.
И это было отстойно.
Он был таким же огромным и подавляющим, каким я его запомнила. Тем более в моей маленькой комнате, со мной босиком.
Его глаза были более напряженными. Гораздо более интенсивными. Пугающе более интенсивными.
Я остановилась в футе от него и запрокинула голову, взглянув ему в лицо. Я не успела изучить его манеру поведения, но сейчас он выглядел странно — разочарованным.
Я поняла почему, когда он заговорил.
— Не собираешься упрямиться сегодня?
Я упрямилась каждую ночь. И каждый день, если уж на то пошло. Я просто не была дурочкой.
— Моя мать говорит, если я сбегу и нарушу контракт, ты можешь выследить меня и убить.
Его голова слегка склонилась набок.
Затем он несколько нерешительно ответил:
— Верно.
— Ну, даже несмотря на то, что в следующий раз, как бы долго я ни была бы с тобой, мне вроде как нравится жить, и я определенно не хочу, чтобы ты получал удовольствие, отнимая у меня жизнь, так что нет. Я не желаю сегодня упрямиться. — Я откинула голову назад, обнажая горло, напряглась всем телом и нелюбезно предложила: — Займись делом.
Я ждала, слегка запаниковав и определенно испугавшись, что меня разорвут на части.
Вместо этого услышала громкий смех, прежде чем оказалась у него на коленях.
Одну секунду я стояла в шаге от него, предлагая ему свое горло в качестве спасательного круга. В следующую секунду (или, может быть, полсекунды) он уже сидел. А я сидела у него на коленях, одной рукой он крепко обнимал меня спереди за бедра, другая крепко прижималась к моему позвоночнику между лопатками, его пальцы запутались в моих волосах. Мой торс был прижат к его удивительному теплу, руки прижаты к бокам.
Его лицо уткнулось мне в шею, он все еще смеялся.
Какое-то время он продолжал смеяться. Я неподвижно сидела у него на коленях.
Затем он повернул голову, его губы приблизились к моему уху, и он пробормотал:
— Я знал, что с тобой будет не скучно.
— Я не пытаюсь тебя веселить, — заявила я стене позади него с полной правдивостью.
Он нежно потянул меня за волосы, откинув мою голову назад, поднял свою, глядя мне в лицо.
— Я знаю. Вот почему ты такая смешная.
Я уставилась на него. Он ухмыльнулся.
Ему шла улыбка или должна сказать, очень шла улыбка, поэтому я вздохнула.
— Мы можем с этим покончить, пожалуйста?
Его глаза прошлись по моему лицу и волосам.