— Откуда ты знаешь, что мое сердце бьется слишком быстро?
— Я его слышу.
— Правда?
Он кивнул.
Конечно, он мог слышать. Наверное, об этом тоже говорили на уроке.
— Что может пойти не так? — Спросила я.
Он изучал меня, вероятно, взвешивая мудрость своего ответа.
Затем сказал:
— Когда нельзя будет больше кормиться от тебя из-за потери крови, я должен остановить кровотечение, чтобы залечить рану. Если твое сердце будет слишком сильно качать кровь, я, возможно, не смогу этого сделать.
— Звучит не очень хорошо, — прошептала я.
— Этого не случиться, — ответил он, его рука все еще гладила мое бедро. — Вот почему нам нужно тебя успокоить.
— Не уверена, что это поможет, — призналась я. — Я имею в виду, что успокоюсь.
Он выпрямил руку, согнул и положил мою голову на ладонь. От чего его теплая грудь прижалась к моему боку и его лицо стало намного ближе к моему.
— Давай попробуем, хорошо? — предложил он.
Я не хотела пробовать. На самом деле, я впервые за неделю почувствовала надежду. На самом деле, впервые за четыре недели, с тех пор как получила приглашение на Отбор.
— Может нам не стоит кормиться сегодня, — попыталась я. — Может, стоит попробовать завтра вечером. Или, — я заколебалась, — на следующей неделе.
Или никогда, но так далеко в первый день я не собиралась заходить, пока еще нет.
Моя очень слабая надежда рухнула тут же от его слов.
— Я не могу, — ответил он.
— Почему не можешь?
Он вздохнул, и его рука перестала гладить мое бедро. Его пальцы снова впились в мое бедро, и он перевернул меня на бок лицом к себе, его ноги выскользнули, и он вытянулся во весь рост рядом со мной. Его рука обвилась вокруг меня, скользнула вверх по моей спине, поймав завиток волос и начав с ним играть.
— Я припадам тебе небольшой урок, который ты должна была усвоить на уроках, — начал он неодобрительным тоном, прежде чем у меня окончательно не перехватило дыхание от нашего нового, гораздо более интимного положения.
Я сжала губы между зубами и кивнула.
— Пять недель назад я сообщил Совету, что отпускаю свою наложницу и мне нужно будет присутствовать на Отборе. Неделю назад, за три часа до того, как я прибыл на твой Отбор, мы официально с ней расторгли наше Соглашение. По закону мне не разрешается кормиться, пока у меня не появится новая наложница. Даже на Пиру. Это значит, что я не кормился целую неделю. Это долгий срок, моя милая, — закончил он шепотом, а затем продолжил шепотом: — Ты мне нужна. Сегодня.
Я проигнорировала его признание, но при этом почувствовала странное возбуждение. Что помогло этому возбуждению (причем слишком сильно), так это то, как он шептал своим глубоким, мягким, низким и каким-то физически обволакивающем голосом.
Вместо этого я спросила:
— Что такое Пир?
Его рука перешла от почти нежной игры (это было нежно, я не могла этого отрицать) с моими волосами, к скольжению по моей спине и рисованию кругов.
Это тоже было приятно, тело и разум признали это без промедления, даже не споря. Это просто было приятно. Очень приятно.
— Это я позволю твоей матери или Эдвине объяснить, — сказал он, все еще тихим голосом.
— Так ты голоден?
Он кивнул и ответил:
— Очень.
— Почему ты должен столько ждать? Кажется, это глупо.
Что-то промелькнуло на его лице, раздражение, определенно, и нетерпение, разочарование возможно, я была почти уверена, что увидела разочарование. Затем мне показалось, что он принял вызов, но это было настолько мимолетно, что я была не уверена.
— Это неразумно, ты права, однако это закон, — ответил он.
— Разве не сделало бы первое кровопускание, посвящение, довольно опасным, если вампир сильно голоден?
Я думала, он солжет.
Вместо этого он согласился, сказав:
— Да.
— Бессмыслица какая-то, — прошептала я и почувствовала, как мое сердцебиение, замедлившееся, снова начало ускоряться.
— Я был там, когда писали этот закон, и я до сих пор его не понимаю. — Он замолчал, потому что я не слушала.
А стала паниковать.
Его голова слегка наклонилась, затем его пальцы перестали скользить по моей спине, и его рука выпрямилась, двигаясь по моей заднице и вверх к бедру.
— Лия, твое сердце, — предупредил он.
— Я ничего не могу поделать! — вырвалось у меня. — Ты признался, что голоден. Что, если ты не сможешь остановиться!
— Я остановлюсь.
— Что, если не сможешь?