И тогда я поняла. Он играл со многими женщинами, десятками, может сотнями так же, как его сын играл со мной.
Боже, я ненавидела его.
Ненавидела его.
Больше, чем я ненавидела его сына, а это о чем-то говорило.
Он кивнул, я покачнулась, волосы взметнулись назад, когда все они пронеслись мимо меня.
Я стояла неподвижно и смотрела в никуда, а потом меня осенило.
Эдвина.
Повернулась на каблуках и побежала в столовую. Затормозила в дверях, когда увидела, что она примотана скотчем к стулу, рот заклеен скотчем, по ее щекам текут слезы, на лице ужас.
Я стряхнула с себя ужас и бросилась к ней.
— Прости, прости, прости, Эдвина, — прошептала я. — В фильмах быстро освобождают. Я постараюсь тоже быстро. Пожалуйста, прости меня.
Потом я сорвала скотч с ее рта. Она закричала от боли, и этот звук пронзил меня насквозь.
— Я освобожу, — пробормотала я, стряхивая кусок скотча со своих пальцев и собираясь освободить ее запястья. — Ты в порядке?
— Я… нет, — дрожащим голосом ответила она.
Нет, конечно, нет. Конечно, она не в порядке.
— Я просто… Я буду… — Я замолчала, и мои руки перестали двигаться.
«Ты ничто, Лия… Игрушка сейчас и всегда… и в мгновение ока забудет, какая ты была на вкус, как выглядела, даже твое имя».
Мои глаза переместились на заплаканные глаза Эдвины.
Она сразу же поняла мои намерения.
— Лия, я слышала все. Каждое слово, — прошептала она.
«Не обманывай себя, думая, что мой сын заботится о тебе. Он хочет, чтобы ты поверила, конечно, что так бывает при приручении. Но это не правда».
— Лия, послушай меня. Не верь всему, что он сказал, — настаивала Эдвина.
«Вот кто ты есть, Лия. Развлечение. Приятное, сочное, но просто развлечение».
— И вампиры с ним, таких немного, — настойчиво продолжала шептать Эдвина. — Все знают об Этьене, никто его не уважает. Катрина присоединилась к нему потому, что она сердится. Через неделю или месяц она передумает и отступит. Нестор, Марчелло, они в течение многих лет были врагами Люсьена. Завидовала его славе, его способностям, его богатству. Они вступили в союз с Этьеном только для того, чтобы заставить Люсьена страдать. Не верь тому, что он говорит, Лия. Ни слову.
Я не слушала ее.
У меня всплыли слова Люсьена, который говорил мне, что все равно будет у нас все прекрасно.
Я призналась ему в своей любви, а он не ответил. Почему он думал, что сможет уговорить меня продолжать ему служить, при той пустоте, которая образовалась у меня в груди, благодаря ему, что же здесь было чертовски прекрасно?
У него уже была любовь всей его жизни. Это, конечно, отстойно, что ее пытали и убили, но, по крайней мере, он встретил такую любовь.
У меня же в жизни такой любви не было.
Ничего не было.
У меня отняли все.
Все, что у меня было, все, чем я владела, все, чем я была.
Все забрал себе Люсьен.
Я сосредоточилась на Эдвине.
— Пожалуйста, прости меня когда-нибудь, если сможешь, но мне нужно кое-что сделать для себя, — прошептала я.
Затем я сделала несколько шагов назад, а потом выбежала из столовой на своих крутых танкетках на высоких каблуках.
— Нет! — закричала она. — Лия! Нет! Не слушай его. Развяжи меня! Мы должны немедленно позвонить Люсьену!
Первым делом я побежала к телефонам. Отключила, вырвав шнур из розетки. Затем схватила аппараты и выбросила их в бассейн. Затем подбежала к крючкам для ключей у черного хода, схватил ключи Эдвины, подошла к ее сумочке, нашла ее сотовый, и тоже отнесла все это к бассейну, бросив в воду.
У меня было не так много времени.
Мне нужно было спешить.
Я побежала наверх и нашла два чемодана, которые привезла с собой. Подтащила их к шкафу. Быстро, но тщательно собрала вещи. Не те вещи, которые Люсьен купил мне (кроме моих трусиков и ночных рубашек, так как я выбросила все свои старые, потому что те, что купил мне Люсьен, были намного приятнее). Косметика. Шампунь. Лосьон. Ювелирные украшения. Все, что было моим, что попадалось на глаза.
Я сунула телефон в сумку, подбежала к столу в спальне и схватила свой паспорт.
Затем потащила чемоданы вниз по лестнице, не заглядывая в столовую, пройдя мимо.
— Лия! Не надо! Пожалуйста, позвони Люсьену! Не уходи! Это небезопасно! — кричала Эдвина мне вслед.
Я ощущала себя сукой. Хуже, чем сука, оставив ее там связанной. Это было подло. Эгоистично. Ужасно плохо.