Люсьен закрыл мою дверь, я заметила стодолларовую купюру, которую Люсьен сунул в ожидающую руку Уотса. Я также увидела дрожь возбуждения, которая сотрясла тело Уотса, и у меня появилось такое чувство, что это не имело никакого отношения к тому, что Люсьен только что сделал его самым высокооплачиваемым парковщиком в истории, скорее это было связано с тем, что Люсьен почти, но не совсем, прикоснулся к нему.
Мы были далеко от клуба, рука Люсьена вернулась на мое бедро после того, как он приподнял материал платья, но на этот раз не поглаживала, а просто собственнически лежала.
Через некоторое время я не смогла удержаться и спросила:
— Могу я задать вопрос?
— Конечно, — мгновенно ответил Люсьен.
Я сделала глубокий вдох и, прежде чем мое мужество испариться, спросила:
— Ты сказал Сесиль, что заберешь у нее все. А что ты у нее заберешь?
И снова он ответил без колебаний.
— Ее дом, машину, деньги, все, что я дарил ей. Все, что я буду продолжать дарить ей, пока она не умрет. Если она не оправдает мое доверие, ты должна знать, Лия, любая наложница, если она посещает Пир после того, как ее освободили, я имею право прекратить ее содержание.
— И ты бы пошел на это? — прошептала я.
— Не раздумывая ни секунды, — ответил он. — Мои наложницы, нынешние или прошлые, не участвуют в Пирах.
Я была в замешательстве.
— Но ты же сам привел меня на Пир.
Его рука сжала мое бедро.
— Видеть, наблюдать, переживать, быть рядом со мной среди своих, но не участвовать.
Я повернула голову, глядя на него.
— Ты не собирался там кормиться, да?
Он мельком взглянул на меня, затем снова перевел взгляд на дорогу, прежде чем неумолимо заявил:
— Никогда.
Его ответ вызвал у меня огромное чувство облегчения.
Затем я почувствовала крайнее чувство страха, от которого почувствовала такое облегчение.
Затем почувствовала сильнейшее желание накрыть его руку своей.
Затем мысленно пнула себя под зад за такие мысли.
А потом пока гладкий, мощный спортивный автомобиль безмятежно пожирал мили подо мной, я заснула.
9
Урок
Я впервые проснулась с тех пор, как оказалась в новой спальне, точно осознавая, где нахожусь.
Но что-то было не так.
Я открыла глаза и увидела перед собой большую, широкую кровать, пустую.
Люсьена не было.
Восторг и разочарование столкнулись друг с другом, вызвав очень странное ощущение, оно мне совершенно не понравилось.
Затем мысли вернулись к прошлой ночи.
Я думала о Пире и обо всем, что увидела там.
Затем подумала о поведении Люсьена, а затем о противоречивых эмоциях, вызвавших его поведение. Я поняла, что мне понравилось бывать с ним на людях. Я не назвала бы это веселым свиданием, но было интересно, и находиться постоянно в его руках было странно волнующе. Он вел себя как настоящий джентльмен (ну, в основном), у меня такого давно не было (то есть никогда). Не говоря уже о его собственнически-защитной манере, отчего я чувствовала себя в безопасности, если уж этого было недостаточно, чтобы заморочить мне голову, то не знаю тогда, что сможет.
Наконец, я вспомнила, как заснула в машине по пути домой, и Люсьен заверил меня, что он из тех вампиров, которые не…
Я напряглась, затем приподняла одеяло, уставившись на свое полуобнаженное тело, тут же быстро натянув одеяло обратно.
Я была голой, ну, не считая черных кружевных трусиков. Я заснула в машине, и этот чертов вампир отнес меня наверх, раздел до гола и уложил в постель.
Всем, что он натворил, а натворил он очень многое, раздеть меня спящую, мне показалось худшим из всего (ну, в тот момент так и было).
Только мне разрешалось показывать свое тело тому, кому я хотела его показывать, когда была в настроении его показывать.
Конечно, можно сказать, что его язык был у меня во рту (не один раз), его рука побывала у меня в трусиках (снова не один раз), он пил мою кровь (также не один раз), он гипнотизировал меня (слишком много раз, что означало дважды, но было в два раза больше).
Но раздеть? Он зашел слишком далеко.
Моя голова была готова уже взорваться от злости, но дверь спальни открылась, вошел Люсьен.
Когда я увидела его, то была так потрясена, что моя ярость испарилась, я даже приподнялась на локте, чтобы получше его разглядеть.
На нем были выцветшие, поношенные джинсы и облегающая белая футболка с длинными рукавами.
Я никогда не видела его в чем-то другом, кроме костюма (и пижамы, конечно). И я никогда не видела его ни в чем другом, кроме как в темных цветах.