Он был неправ и был прав одновременно.
Это была не я. Это была новая, улучшенная я.
Или, по крайней мере, сейчас была новая, улучшенная, совершенная наложница, прежде чем я смогу вернуться к старой, ущербной, настоящей себе, когда он отпустит меня.
— Ты думаешь, что я не могу извиниться? — спросила я, толкнув его в плечо.
Он не сдвинулся ни на дюйм.
Я перестала его толкать.
— Нет, — его голос все еще звучал тихо, — это была ты. Поцелуй был твоим. Все остальное — не твое.
— Что еще за остальное?
Он сменил тему.
— Мы должны поговорить о прошлой ночи.
Я почувствовала, как мое тело начало напрягаться, но смогла побороть возрастающее напряжении, оставшись расслабленной.
— Если хочешь.
Его губы сжались, взгляд стал острым.
— Не ты, черт побери, — заявил он, теперь уже сердито, я затаила дыхание, ожидая, что будет дальше.
Я не могла драться с ним. Новая, улучшенная Лия ни за что не стала бы этого делать, уж точно не на улице бутиков.
Нет, никогда. И не могла бы устраивать ссору.
Я старалась быть Идеальной кузиной Мирну, он отпустил меня, схватил за руку, поднял пакеты, сменил направление и направился обратно к парковке.
Мы шли молча.
Я решила проверить его настроение.
— Ты не возражаешь, если мы возьмем латте в дорогу?
Он остановился и посмотрел на меня.
— Что бы ты сказала, если бы я возражал?
Старая Лия сказала бы, что это займет всего десять минут, или она бы посмотрела на него своим отличным взглядом, а потом дулась бы всю дорогу домой.
Новая Лия не знала, что ответить.
Пока я пыталась придумать ответ, он закрыл глаза, будто терпение его покидало. Потом сам сдался, повел нас в ближайшую кофейню (их было миллиард), купил мне латте, себе двойной эспрессо с таким количеством сахара, что хватило бы на слона, и мы поехали домой.
Моя третья ошибка не была ошибкой как таковой. Это было просто оказаться в неподходящем месте в неподходящее время.
Я была в гардеробной, ставила свои фантастические новые туфли на наклонные полки, которые демонстрировали обувь в лучшем свете, когда появился Люсьен, направившись прямиком к моей сумочке, которая лежала на туалетном столике. Я повернулась, увидела, как он бросил мой мобильный телефон и бумажник в сумочку, а рядом положил мой паспорт.
Всю дорогу домой он казался напряженным. Я не могла понять его настроение и не знала, что мне делать.
Может это очередной экзамен?
Телефон в доме — это одно, но он повесил ключи от «Кайена» на держатель для ключей у черного хода. Теперь он полностью возвращал мне свободу.
Очевидно, я не могла сразу выбежать из дома, он бы меня поймал. Я также вообще не могла сбежать, потому что, опять же, он бы меня поймал.
Все еще.
Он повернулся, чтобы уйти, поймал мой пристальный взгляд и остановился.
— Италия, — произнес он.
Я моргнула.
— Что?
— Италия. Это твое предпочтительное место в бегах от вампиров.
Я почувствовала, как мои губы приоткрылись, а глаза расширились.
По какой-то причине выражение моего лица сделало его настороженное лицо мягче, и он вошел в мое пространство.
Я приподняла голову, глядя на него, и прошептала:
— Как ты узнал?
— Фиона, — ответил он без колебаний.
— Фиона? — Спросила я.
— Фиона Хокинс.
Фиона Хокинс? Тетя Фиона Хокинс? Откуда он знал тетю Фиону?
И с чего бы ей рассказывать ему, что я всегда хотела посетить Италию?
Это было просто странно!
— Тетя Фиона сказала тебе, что я всегда хотела поехать в Италию?
— Фиона рассказала мне очень много разного. Фиона Хокинс была моей наложницей пятьдесят один год назад.
Эта информация потрясла меня с такой силой, просто физически. Непроизвольно я сделала шаг назад, но его рука обвилась вокруг моей талии и притянула к себе, так что мой живот и бедра были прижаты к нему.
— Тетя Фиона обслуживала тебя? — Я вздохнула.
Я имею в виду, я знала, что она была наложницей. Она не была Бьюкенен, но наложницы дружили между собой (большую часть времени). Я знала ее целую вечность.
— Я каждый год устраиваю вечеринки по случаю дня рождения для всех своих наложниц, — ответил он.
Я почувствовала, как у меня снова отвисла челюсть, когда мне кое-что пришло в голову.
Я ходила на вечеринки по случаю дня рождения тети Фионы.
Каждый год.
— Боже мой.
Люсьен проигнорировал мое «Боже мой» и продолжил:
— Я стараюсь присутствовать. Иногда не могу задерживаться надолго. Иногда не посещаю вечеринку, но навещаю их до или после. Двадцать лет назад я присутствовал. Она подавала жареную курицу.