— Саса! — послышался голос Юко, и, остановившись, Саса увидел, что ещё немного, и он бы прошёл мимо.
Он встал лицом к автоматическим дверям, которым потребовалось время, чтоб распахнуться. В магазине гремел раскатистый гогот. В хрипловатом мужском голосе чувствовался почтенный возраст, однако в непомерной громкости и бесшабашности смеха ощущалось нечто чрезмерное.
Судя по голосу, можно было подумать, что кто-то в магазине внезапно потерял рассудок. Застыв на месте, Саса начал озираться вокруг. Палец Юко ткнул его в плечо.
— Да это же дедушка хохочет.
— Дедушка? Да он что, рехнулся, что ли?
— Ну, глупый, да это же игрушка.
Юко показала пальцем на стену, слева, в глубине магазина. Там висела голова старика, словно рога или звериный череп в гостиной охотника.
Внизу собрались люди и разглядывали дедушку, запрокинув головы.
— Быстро ты сообразила.
— Голос ведь совсем не как у живого человека.
Хохот всё ещё продолжался.
— Но на голос, какие синтезирует какой-нибудь аппарат, тоже не похоже.
— Это просто запись. Разве не чувствуешь, звучит как-то мёртво, словно на магнитной ленте…
— И правда…
Подойдя поближе, Саса увидел, что голова дедушки вполовину меньше головы живого человека, на коричневом монгольском лице вырезано много глубоких морщин. С двух сторон из-под плоской зелёной шляпы выбивались выцветшие волосы. Красный лоскут на шее был завязан бабочкой.
Пожилой иностранец, подняв короткую руку, дёрнул за узел на красном лоскуте.
Из узких, растянутых в обе стороны коричнево-карминных губ высунулся кончик приплюснутого мутно-розового языка, медленно задвигался взад-вперёд, и загремел хохот. Встроенный внутри микроаппарат воспроизводит запись на магнитной ленте. Одни только брови беспрестанно двигаются, то нависая над маленькими глазами, то снова поднимаясь кверху. В глазах было что-то птичье.
Голос звучал гулко и мрачно, никак не утихал, и самые разные интонации сменяли друг друга. То это был смех над другим, то над самим собой, а то в нём звучало что-то похожее на проклятие. Саса уже забеспокоился, не случилось ли чего с аппаратом, может, ленту заело, когда звук поднялся на тон выше и вдруг оборвался, как подрезанный. Будто бы в насмешку над его беспокойством.
В эту секунду то, что после звонка Юко никак не хотело покидать его сознание, внезапно стало явственно ощутимым.
Саса медленно, всей грудью вдохнул. В воздухе пахло чем-то кисло-сладким, но был ли это запах бесчисленных окружавших его игрушек или, может быть, поднимался изнутри тела, Саса и сам не знал.
Ему вдруг привиделось, как он, ребёнком, уходит вдаль к багровому от заката небу. На пути его, чёрный на фоне яркого солнца, стоит дом. Было такое ощущение, будто его желудок медленно поджаривается, скрючиваясь на углях. К носу изнутри поднимался кисло-сладкий запах.
— Что, жизнь не удалась, а? — раздался чей-то писклявый голос, и подошедший к голове парень дёрнул за красный лоскут. Его приятели — юноши и девушки — весело засмеялись в один голос, но хохот, записанный на магнитной ленте, звучал долго, перекрывая их смех. И снова, как и в прошлый раз, звук прервался внезапно.
Саса с вымученной улыбкой обратился к стоявшему рядом продавцу, показав на стену:
— Дайте мне одну.
— У нас и бабушка есть, — сказал продавец, человек средних лет с бесстрастным лицом.
— Бабушка?
— Я имею в виду игрушку.
— Нет, пускай будет дедушка.
Протянув руку, Саса берёт пакет с головой.
4
Автоматические двери раздвинулись, и, выйдя наружу, Саса увидел пылающее вечернее небо, багровое, как бывает перед тусклым белым закатом.
Саса остановился и посмотрел на небо. Юко подошла и встала почти вплотную к нему.
— Что случилось?
— Ничего.
— Хочешь, дойдём вместе до проспекта?
Не отвечая на её слова, Саса протянул ей бумажный пакет и проговорил:
— Знаешь, этот дедушка, его все любят. Стоит ему перестать смеяться, сразу кто-нибудь подойдёт и за галстук дёрнет. Так ему весь день без передышки смеяться приходится.
— И то правда. Но зачем ты его вдруг купил? Из любопытства, что ли?
— Нет, тут дело не в любопытстве. — Они отошли от магазина, и, пройдя шагов десять, у посаженного на тротуаре дерева, Саса остановился, преградив ей путь.
— Всё-таки удивительную штуку кто-то придумал. Её ведь и игрушкой не назовёшь. Интересно, где она сделана?
— В Корее, — сказала Юко, попадаясь на крючок.
— А ты откуда знаешь?
— В прошлый раз, когда была в магазине, мне интересно стало, я у продавца и спросила.
— Дедушка и тогда смеялся?
— Да.
— Это ведь ты сказала, чтобы я ждал в том магазине.
— Да, я…
— Это была твоя мысль? Или вы вместе с Сугико всё придумали?
В глазах Юко появилось неопределённое выражение.
— Саса, ты что хочешь сказать? — прислонившись к стволу дерева, неспешно проговорила Юко.
Саса заново окинул её взглядом. Высокая, сильно накрашенная женщина. На ногах — чёрные сапоги.
Выражение её лица чуть изменилось, она искоса взглянула на него. Взгляд её словно лип к нему.
— А ты что хочешь сказать?
— Саса, ты сегодня занят?
— Не особенно.
— Может, зайдём ко мне?
Казалось, её запах стал сильнее. Одновременно её липкий взгляд, словно подсохнув, поблёк, но на одно мгновение её глаза ярко блеснули.
Внезапно почувствовав усталость, Саса ответил:
— Нет, не стоит. Значит, с Сугико ничего не случилось, так?
Юко молчала.
— Это совершенно ничего не меняет.
Протянув ей бумажный пакет с головой, Саса сказал:
— Это тебе.
— Если хочешь, отдай Сугико, — добавил он и ушёл.
5
Как обычно, в воскресенье Саса проснулся после полудня и вышел в столовую, где жена и Наоко пили чай. — Уже пообедали?
— Сейчас будем. Ты ведь давно уже вместе с Наоко не обедал.
— И то правда. Что есть будем?
— Мы вот как раз думали, может, гренки пожарить.
— Мне тоже сделай. С солью.
— Никогда в жизни не слышала про солёные гренки, — ядовито ответила жена. — Наоко я ничего подобного давать не собираюсь.
— Я вовсе не заставляю Наоко есть то же самое. Кроме того, даже если соль и добавить, это вовсе не значит, что греки будут солёными.
— Всё равно, гренок с солью не бывает.
— Да какая разница, как их назвать? Я просто хочу, чтобы ты добавила в них соль.
— Не поверю, чтобы человеку на такой работе, как твоя, было всё равно, как называть вещи.
— Иногда не всё равно. Зависит от вещи.
— Ах, вот как?
Жена встала и ушла на кухню.
Наоко молчала, как будто происходящее её не касалось. Саса, который уже начал было раздражаться, постепенно остыл. Время от времени у него с женой случались такие ссоры. Он понимал, что этим она выражает ему своё осуждение.
После встречи с Юко прошла неделя, но вестей от неё не было.
Вообще-то ничего другого ждать и не приходилось, к тому же он думал, что уже избавился от мыслей о Сугико. Однако полностью изгнать её из памяти не мог.
Интересно, когда всё-таки появился этот мужчина, ни лица, ни имени которого Саса не знал? Саса не сомневался лишь в том, что тот был холост. Место рядом с ним пустовало. Наверное, Сугико сейчас прилагала все силы, чтобы занять это место, потому у неё и не было времени встречаться с Саса, да и встреча эта не пошла бы ей на пользу. Но основная причина была, вероятно, в том, что Сугико желала покончить с тем, что её делят двое мужчин…
Пожалуй, из разговора с Юко он понял именно это.