Увлечённо рассматривая фотографии одну за другой, лежащая на животе в постели Сугико начала откладывать одни направо, другие налево, со словами «эта хорошая, та плохая». Саса смотрел на неё, наблюдая, как она их сортирует.
— А, это интересно. — Сугико положила джокера налево от изголовья.
На этой карте белый и негр выставили свои приборы так, что они соприкасались. Чёрный, с оттенком фиолетового, и второй, красный от прилива крови, сходились и выглядели словно коромысло, раскрашенное красным и чёрным. Место, где цвета соединялись, держит во рту, разинутом до предела, девушка, почти девочка, с короткой стрижкой. Её лицо можно назвать миловидным.
Все позирующие женщины — красивые.
Молодая платиновая блондинка стоит на четвереньках. Позади неё — могучий белый мужчина, обхвативший её обеими руками за талию, как будто пытаясь приподнять её с пола. На его левом предплечье — тёмно-синяя татуировка: орёл. Женщина, похожая на припавшего к земле зверя, вывернула голову на сторону, глубоко заглотив ещё один член, у её лица.
Рука Сугико на миг замешкалась, затем эта карта была отложена направо.
Однако карты с комбинациями из двух женщин и одного мужчины без колебаний откладывались налево.
Мужчина стоит, крепко обнимая двух женщин — одну левой, другую правой рукой. По-молодому круто выгнутые линии перехода от спины к ягодицам обеих прильнувших к нему женщин образуют справа и слева изящные дуги. В пространстве, очерченном дугами, вздымается стрела.
Или: толстый жезл с набухшими сосудами тянется горизонтально, разделяя карту пополам, а к его кончику приставлен красный и влажный язык женщины. Её правильный профиль полон доброты и нежности. Кроме того, в середине эту громадину обхватила ртом ещё одна женщина, из-за чрезмерно разинутого рта выражение её лица несколько страдающее, а в середине, между выглядывающих из-под губ зубов, виднеется маленькая щель.
Женщина лежит на животе. Сверху, как бы повторяя все изгибы её тела, к ней тесно приникла ещё одна женщина. На них, накрывая обеих своим телом, лежит огромный мужчина.
Две женщины, чёрная и белая, стоя слева и справа от мужчины, оскалив зубы, кусают его за плечи. Торс мужчины, от груди и до живота, весь покрыт жёсткими завитками волос.
Все эти карты пальцы Сугико быстро отправляли налево.
Вдруг её пальцы замерли в воздухе.
— А это, интересно, что ещё такое?
Она перевела глаза на Саса, глаза её заволокло.
На картинке была фотография женской промежности, снятая сзади, с близкого расстояния. В оба отверстия, расположенные по вертикали, вдеты два могучих мужских органа.
— С несколькими картами я и сам не могу толком разобраться, где что. Но здесь всё ясно.
Прошло несколько секунд, прежде чем Сугико поняла его объяснение.
В следующую секунду карта вылетела у неё из рук, словно это была тонкая, раскалённая докрасна металлическая пластинка, и Сугико вскрикнула вполголоса:
— Гадость!
Некоторое время она лежала, зарывшись головой в большую подушку и обняв её обеими руками, затем снова приподняла голову и принялась рассматривать следующую карту.
На этой карте две женщины лежали одна на другой, прорези между широко распахнутыми бёдрами были сфотографированы крупным планом так, что составляли одну линию. Их распахнутые вагины были нежного розового цвета.
— Эти модели… что они вообще за люди?
— В конечном счёте, наверное, проститутки или что-то вроде того.
— И женщины на этой вот фотографии… они что, тоже такие?
— Скорее всего, да.
— Неужели у них всё остаётся таким вот красивым?
— Прямо совсем как девственницы, то есть? Да, на удивление, выглядит вполне опрятно. К твоему сведению, вещь эта вовсе не хрупкая, что с ней ни делай, — сказал Саса.
— Гадкий, не говори мне такого, — произнесла она так, как будто несколько пришла в себя, но сразу добавила другим тоном: — Измучай меня. — Её слова прозвучали как стон.
Рядом с подушкой лежит карта: женское лицо, снятое крупным планом. В чертах этого лица, глазах и форме носа есть что-то почти утончённое. Над ней, с трёх сторон, нависают три члена. Лицо женщины забрызгано семенем, оно стекает по её щекам, как белые полупрозрачные слёзы, густо заливая нижнюю губу.
Жаркие глаза Сугико прикованы к этой фотографии.
Он схватил Сугико за руки, заставил встать и, открыв дверь в перегородке, затащил в соседнюю комнату и посадил, почти вставил в кресло. Её ноги взмыли вверх, он с силой прижал их снизу, пока сгибы коленей не упёрлись в подлокотники.
— Прекрати. — К слезам в её голосе примешивалось возбуждение, а её тело помогало ему, принимая нужную позу.
С широко, до предела расставленными ногами, она втиснута в кресло так, что двинуться невозможно.
Глаза Сугико крепко закрыты, голова откинута, шея её слегка покраснела, словно от страха.
В такой позе пространство между бёдрами тоже открыто ему лишь чуть-чуть, но перед его глазами вдруг встала одна из разбросанных вокруг подушки фотографий.
Это была карта, которую Сугико отложила как «плохую», — на ней, почти выходя за край листа, была снята крупным планом вагина. Формы она была удивительной, такую Саса ещё видеть не приходилось, главной отличительной чертой её была редкостная простота.
Это была чёрная круглая дыра, и больше ничего, кроме клитора. Чем дольше разглядываешь, тем страннее ощущение. Кажется, эта маленькая, бездонная и опасная дыра безудержно всасывает тебя.
Та же часть тела Сугико наложилась в его глазах на эту фотографию. Дуло ружья смотрит прямо на него, над дулом — розовая мушка.
7
Стало быть, в один из таких дней Саса вместе с Сугико сходили в ресторан «Европейские блюда» и съели там по бифштексу, а теперь стоят близ железнодорожной платформы.
Рука девушки, которой она опиралась на него, вдруг слегка напряглась.
— Давай всё-таки в отель сходим, — говорит Саса, и Сугико молча кивает…
Плоская бутылочка, выпавшая из его кармана, осталась цела, и он щедро поливает оливковым маслом её сведённые ноги.
Через некоторое время Саса оторвался от Сугико и лёг рядом. Вдруг Сугико вяло, уже без возбуждения, спросила:
— Слушай, а когда замуж выходят, кровотечение ведь бывает?
— Ну… наверное.
— Я вот подумала, а нельзя это как-нибудь подделать?
— Ах, вот что. Сейчас объясню. Ты знаешь, что такое «киотская помада»?
— Не-а…
— Это такая губная помада, которой пользуются гейши. Её из дикого шафрана делают.
— А, кажется, я что-то такое слышала.
— Так вот, её заворачивают в тонкий шёлк и засовывают внутрь, поглубже. Тогда, в то самое время, когда нужно, на простыне проступает красный цвет. Вот такой способ есть.
Тон у Саса был скорее шутливый, но Сугико выслушала его с интересом:
— А где эту помаду купить можно?
— Киотскую-то? В магазине помады, в Киото.
Сугико помолчала, потом проговорила с упрёком в голосе:
— Ты что, дурачишь меня?
— Да есть такой способ, говорю же тебе.
— Так, значит, это правда?
Сугико никак не оставляла эту тему.
— Правда.
— Ну тогда об этом обязательно нужно рассказать той девушке.
— Какой?
— Ты её не знаешь. Она с парнем своим разошлась, и теперь говорит, что хочет выдать себя за девственницу и замуж выйти. Да только она, знаешь, сразу…
Сугико запнулась и покраснела.
— Ну, что это ты вдруг застеснялась?
Сугико некоторое время колебалась, потом выговорила:
— Она говорит, что сразу мокрой становится.
— Ну и что? Девственницы тоже мокрыми становятся.
— Но как же… — Сугико метнула взгляд в сторону подушки, где валялась бутылка с оливковым маслом.
— Женщины разные бывают, — засмеялся Саса. — Ведь знаешь, говорят, что у девственниц только в тридцати процентах случаев кровь идёт.