— А дорога на В. проходит здесь? — снова спросил незнакомец.
— Да, В. совсем близко. Если бы не дождь, вы увидели бы отсюда окраину.
Незнакомец подошел к двери, оглядел улицу и вернулся; стянул берет, обнажив слипшиеся волосы, и отжал его.
— Значит, никто не знает?
— Про что вы спрашиваете? — повернулся хозяин, который все прекрасно слышал, но надеялся вопросом привлечь внимание незнакомца к своему заведению.
— Про Вали да Эгуа, — подсказал юнец.
Хозяин поджал губы, что могло означать и незнание и разочарование.
— Ладно, спасибо, — сказал незнакомец, натянул берет, поднял воротник пиджака, подошел к двери, глянул на небо и исчез под дождем.
2
Вскоре он увидел первые дома, разбросанные вдоль залитой водой дороги. Утонувшая в дожде деревня казалась пустынной. И лишь в глубине ее под навесом стоял толстяк без пиджака. Толстяк отрицательно покачал головой в ответ на вопрос незнакомца и пригласил его под навес. Не изменив позы, он внимательно разглядывал незнакомца, скромный промокший костюм, гладко выбритое лицо и кожаный портфель, висящий на раме велосипеда, прислоненного к столбу.
— Что-нибудь продавать туда едете? — спросил он, в свою очередь.
— Нет, не продавать, — ответил незнакомец, вновь вытирая лицо и шею.
Несколько минут толстяк молчал. Казалось, он колебался. С большим любопытством рассматривал он платок, кожаный портфель и промокший костюм велосипедиста. Затем бросил взгляд на затопленную дорогу и моросящий дождь.
— Вы не здешний?
— Нет. — И добавил, энергично притопывая, чтобы не замерзнуть: — Вчера никто бы и не подумал, что сегодня будет такая погода.
— Можно было догадаться, — сказал толстяк. — Дождь пошел вечером и лил всю ночь.
Смысл этих слов был понятен. Они означали: «Не хочешь говорить, зачем ты вылез в такую погоду, не надо, но не принимай меня за дурака». И велосипедист подумал тогда, что не стоило заходить под навес.
— Такой дождь может повредить урожаю.
— Ничему он не повредит, — отозвался толстяк раздраженно, — без дождя было бы хуже. Сразу видно, что вы не деревенский. Вы, наверно, путешествуете.
— Да нет, не путешествую, — ответил незнакомец. — Холодно что-то, — прибавил он, потирая руки.
— Еще бы, под таким-то ливнем, — сказал толстяк.
— Дорога на Вали да Эгуа проходит здесь?
Ни поза, ни выражение лица толстяка не изменились, но в раздраженных, покрасневших глазах промелькнуло неудовлетворенное любопытство.
— Откуда мне знать, где это? — проворчал он.
Незнакомец резко повернулся к толстяку. Тот испуганно отступил, словно боясь нападения. Однако незнакомец не спеша заправил мокрые брюки в носки, надел берет, поднял воротник, взял велосипед и вышел на дорогу.
— Что ж, до свидания.
— С богом, — раздался из-под навеса раздраженный голос.
Ветер стих, дождь лил уже не так сильно, но велосипедист продвигался с трудом по размытой и полной рытвин дороге. Велосипедист вспомнил, что ему сказали: «Выйдешь на станции, спроси любого, тебе скажут». Он не мог поехать поездом, но на станцию следовало бы заглянуть. Решив никого ни о чем не спрашивать, он направился туда.
3
Станция находилась близ тихого заболоченного пруда и, так же как деревня, оказалась безлюдной. Ни одной души во дворе, в багажном отделении, кассе, на перроне. Тишина. В конце перрона незнакомец обернулся и неожиданно столкнулся с железнодорожником в нанковых штанах и грязной форменной тужурке. Тот стоял у часов и рассеянно смотрел на линию.
Он спокойно ответил:
— Зе Кавалинью должен быть в лавке, он вам скажет. Он здешний. — И, глядя на дождь, добавил: — Ну и штучка этот Кавалинью. — Вынул из кармана жестянку с табаком, закурил и предложил: — Хотите?
Незнакомец обтер руки и скрутил цигарку. Железнодорожник неторопливо завернул табак, лизнул бумагу и поискал в кармане спички.
— Та еще штучка этот Кавалинью, — медленно повторил он, сделав первую затяжку. — Хороший человек, но иногда такое скажет! — Затем мужчина проводил незнакомца до двери. — Идите, пока не так сильно льет. Все время вдоль стены, до лавки, он наверняка там и скажет все, что вам нужно.
4
Лавка оказалась сараем, огромным, с земляным полом, дырявой крышей; внутри было еще более сыро и неуютно, чем на улице. Только не капало. Лавочник, крестьянин и какой-то железнодорожный служащий мирно беседовали. Служащий в форменной фуражке, сдвинутой на затылок, был невысок, худощав, с седыми усами. Он собрался было выпить, но, увидев незнакомца, остановился.