В начале этого сезона Мелвин Проссер много и шумно рассусоливал о том, что всемерно доверяет Джимми Листеру. Возможно, он имел в виду, что всемерно доверяет способности Джимми Листера вывести «Атлетик» из строя — не с первой попытки, так со второй. Поэтому Джимми и в новом сезоне возглавил команду — и на этот раз уже немного в другом качестве. В интервью газете «Кроникл» он даже заявил: «Мне не нужны так называемые „спецы“. Победу приносит труд, и только труд». Джимми верил, что труд может сделать классного полузащитника из любого полудурка.
Половину сезона труд и только труд помогал «Атлетику» держаться на пристойной позиции в середине таблицы. Джимми купил себе шесть пар белых туфель, а Мелвин Проссер продал клуб. Игроки приходят и уходят, и точно так же приходят и уходят председатели. Вот и Мелвин Проссер нашёл некоего Рики де Соузу, у которого была сеть бакалейных магазинов и твёрдое убеждение, что быть владельцем футбольного клуба и значит быть стопроцентным англичанином. Рики де Соуза нашёл взаимопонимание с Союзом Реформирования, который открыто и весьма агрессивно враждовал с Мелвином, и сделка состоялась.
По грустной иронии судьбы, с того момента, как Мелвин передал клуб Рики, «Атлетик» принялся скользить по наклонной. Несколько травм, серия безнадёжных поединков с сильнейшими соперниками, поражения при счёте «два-один», которые вполне могли быть победами — и вот уже «Атлетик» в последней шестёрке. И на этот раз у Джимми Листера уже не было Брэндона Доминго. Показательное выступление сделало-таки то, на что рассчитывал Брэндон: освободило его от контракта, и сейчас Брэндон уютно устроился в миленькой команде северян из Второго дивизиона, у которых в основном составе уже было два чернокожих игрока, и местные фанаты по достоинству оценили его филигранную технику. «Играет как пишет» — говорили они с чувством, близким к восхищению.
Так вот, для «Атлетика» и Рики де Соузы всё могло обернуться очень серьёзно. Даффи с большим интересом следил за результатами их последних десяти игр. Если они будут продолжать в том же духе, то в следующем году в это самое время «Атлетик» будет играть в Четвёртом дивизионе, Джимми Листер — ехать на верблюде в Абу-Даби, Рики де Соуза — размышлять о том, какую свинью ему подложили, а Мелвин Проссер — бить себя кулаком по макушке.
Удивительно, но во всём можно найти утешение. Проигрыши «ноль-пять» случаются не чаще, чем выигрыши, и нередко противоборства заканчиваются ничьёй. Поединок Даффи и Мелвина Проссера как раз и закончился такой ничьёй. Один-один. Ничья даже более бесспорная, чем в этом матче «Упрямцев». Формально до конца игры ещё оставалось несколько минут, но арбитру надоело бегать, ему хотелось домой, хотелось ужинать, и он дунул в свисток и очертил рукой большой круг, как, он видел по телевизору, делают арбитры, и игроки потянулись в раздевалку, и Кен Мариотт обменялся рукопожатием с шустрым рыжим полузащитником, и соперники их думали, а что, совсем неплохие парни — и полбутылки виски поставили, и толкались не так чтобы очень, жаль только тот мяч мы упустили, шальной он и есть шальной. А Даффи думал, если бы не тот рыжий, остался бы я нераспечатанным.
— Хорошая работа, Джеф, — сказал он, проходя мимо Белла.
— Да, я во втором действовал куда как лучше.
Даффи имел в виду хорошую работу Белла в перерыве, но разочаровывать его не стал.
— Они и вправду сказали, что я невысок для голкипера?
Белл кивнул.
— Боюсь, что так, Даффи. Ты уж извини. Вот только насчёт Карла я маленько присочинил.
— Это что он не в своей тарелке?
— Ну да. Я решил, что это может его подстегнуть. Он в первом тайме играл так себе, верно?
— Мозги у тебя что надо, — искренне восхитился Даффи.
— Что ж, я здесь не только за красивые глазки.
Они перешагнули порог раздевалки, окунулись в атмосферу пара и крика, и шлёпанья по спине мокрыми полотенцами, притворных взвизгиваний и сигарет, и фляжек со спиртным, и голых задниц, вид которых почему-то оставил Даффи равнодушным. Странно, думал он, но, может, у меня ничего и нет. Может, мне и не придётся бродить до конца дней с колокольчиком в горах Уэльса. Он проверил подмышки, по привычке осмотрел ноги, но он чувствовал, что, скорее всего — скорее всего — у него действительно ничего нет. Может быть, чтобы к тебе вернулась уверенность, должно пройти какое-то время, думал он. Не то, чтобы его совсем уж больше не интересовали парни. Это так быстро не меняется. По крайней мере, не хотелось бы, чтобы менялось.