– Серьезно? – спросил Джошуа.
– Что? Ты что, рассчитываешь, что тебе не прилетит за твое свинство?
– Я рассчитываю, что могу делать что угодно, так как я плачу тебе.
– Ты же не захочешь, чтобы я наряжалась в костюм медвежонка Тедди и пылесосила?
– Что?
Даниэль переложила младенца с одной руки на другую.
– Слушай, чувак, это многим по душе. Им нравятся плюшевые игрушки, точнее, им нравятся люди, одетые, как мягкие игрушки.
– Мне нет.
– Какое счастье.
– Мне нравятся женщины, – сказал он. – Одетые как женщины, ну и раздетые, в общем.
– Я не собираюсь тебя судить. Твой отец же по какой-то причине поместил объявление в газете. Очевидно, что он хочет тебя женить.
– Да. Только он не понимает, что не все хотят жить так же, как он. Он счастливо жил со своей семьей в доме на ферме. Но никто из нас не проникся этим, и в этом нет ничего плохого.
– Никто из вас так и не женился?
– Только один. Единственный брат, который тоже хотел жить на ферме.
Джошуа остановился перед дверью в конце коридора. Он заранее выделил эту комнату для той, что должна была ответить на его объявление, и сейчас увидел, насколько правильным оказался его выбор. Теперь младенец будет вне зоны слышимости.
– Сюда? – спросила Даниэль.
– Да, – ответил он, открывая дверь.
У нее отвисла челюсть, когда она увидела комнату. Джошуа понравилась ее реакция. Она выглядела… Что ж, она выглядела ошарашенной. Как будто оказалась перед великим произведением искусства. А это была всего лишь спальня.
В комнате стояла большая кровать полированного дерева. Вместо столбиков, обычных для такого ложа, от пола до потолка тянулись стволы, где заканчивались кроной, казалось, сюда перенесли уголок леса. На взгляд Джошуа, спальня была вычурной. Его собственная комната была более скромной. Но на Даниэль обстановка, очевидно, произвела впечатление.
Хотя ему все равно.
– Я определенно жила в квартирах поменьше этой комнаты, – сказала она, обнимая обеими руками ребенка и поворачиваясь к Джошуа. – А там что, чердак? – Она посмотрела вверх, на галерею, которую поддерживали три ветки, отходившие от ствола.
– Не знаю. – Джошуа предполагал, что там галерея для занятий сексом. Если бы он жил в комнате с галереей, то наверняка занимался бы сексом только там. Именно для этого и создаются креативные поверхности.
– Она напоминает мне один случай в первом классе.
Он скептически нахмурился.
– В смысле в первом классе школы. Наша учительница обожала книги. И ей нравилось, что мы все читаем. Мы могли лежать посреди класса с книгой и… – Она резко замолчала, поняв, что делает. – Не важно. Тебе это неинтересно. В любом случае я буду здесь читать.
– Принести твои сумки из машины?
Даниэль искренне удивилась.
– Ты не обязан ничего носить.
Джошуа предложил помочь исключительно из вежливости, как учил его отец. Если у женщины есть тяжелые вещи, то ты не мужчина, если не предложишь помощь.
– Мне не трудно.
– У меня всего одна сумка, – сказала Даниэль.
Джошуа был поражен. Она же женщина. Женщина с ребенком. Матери обычно путешествуют с большим багажом.
– Всего одна сумка?
– Да. Мы путешествуем налегке.
– Я принесу. – Он вышел из комнаты и разозлился, когда услышал ее шаги за спиной. – Я же сказал, что принесу.
– В этом нет необходимости, – сказала Даниэль, спускаясь за ним по лестнице. – Машина закрыта, – добавила она, но Джошуа проигнорировал ее и прошел через площадку к припаркованному коричневому монстру.
Покосившись на спутницу, он посмотрел на дверцу машины. Она висела немного криво, и ему пришлось приподнять ее и дернуть, чтобы открыть.
– Не совсем.
– Ты ужасен, – сказала Даниэль, нахмурившись.
Джошуа наклонился в салон и увидел на заднем сиденье изношенную вещевую сумку со сломанной молнией – когда-то сумка, судя по всему, была темно-синей.
– Вынь вещи, я ее утром сожгу.
– Это моя единственная сумка.
– Я куплю тебе новую.
– Было бы лучше, если бы это пошло в дополнение к зарплате.
– Обещаю, что профинансирую тебе покупку всего необходимого для того, чтобы ты вписалась в окружение, а я не подхватил чесотку.
– У меня нет чесотки.
– Я не сказал, что она есть у тебя, я предположил, что она есть у твоей сумки.
– У нее нет. Она чистая. Я чистая.
Джошуа повесил сумку на плечо и пошел в сторону дома, Даниэль поспешила за ним. Он чувствовал, как она прожигает его взглядом, четко между лопатками. Что ж, она не из тех, кого легко запугать.
Ее ожесточенность навела его на мысль, что с ней нужно обращаться бережнее. Не потому, что ей этого хочется, а для того, чтобы избежать стычек. Только он не знал, как это – бережнее. К тому же он платил ей чрезмерно много, чтобы она терпела его таким, какой он есть.