Наконец, Бозен. У Эллы имеются адреса всех нужных учреждений. Ее маленькая записная книжка с золотым обрезом — настоящий Бедекер. Три дня проводим в Бозене. Нас помещают в маленькой вилле, которая находится в распоряжении коменданта города. Эта вилла предназначена для проезжающих высоких особ. В нашем распоряжении находится целый штат прислуги, начиная с горничной и кончая кучером.
Элла целыми днями бегает, ведет переговоры и вечерами возвращается усталая, но довольная. Но я чувствую себя в Бозене плохо. Меня утомила дорога. И воздух тут другой — острый горный воздух. У меня такое ощущение, как у поднимающегося со дна моря водолаза.
Наконец все бумаги готовы, подписи всех начальников налицо, пограничные удостоверения в порядке, и нас уже ждет автомобиль. Мы едем наверх, наверх в горы, к здоровью, к возрождению и к полному пониманию всего случившегося.
Дорога очаровательна: романтические обрывы, величественные снежные вершины, вечнозеленые склоны гор и внизу, в глубокой долине, пенящийся голубой Эчч.
— Тибор, Эчч! Помните, как мы проходили через него и нас чуть не снесла вода, хотя было не выше щиколотки?
Элла отпускает шофера, автомобиль удаляется. Я стою на террасе гостиницы. Мы снова в этих местах, освященных прошлым, но тогда нас было трое.
Вернувшись из города, Элла находит меня в ужасном состоянии: я бледен и слаб, пульс упал.
Успокаиваю ее и объясняю, что меня взволновали воспоминания.
— Нельзя уходить в прошлое, надо думать о будущем, — сказала Элла настойчиво.
В Наудерсе мы пробыли всего двое суток. В последний день Элла надолго исчезла и вернулась полная энергии.
— Дальше, дальше!
Наш багаж погрузили на повозку, запряженную мулами, а мы едем верхом. У одного из горных поворотов Элла вдруг воскликнула:
— Смотрите, пограничный столб. Помните?
— Как не помнить. Сен-Дени, правда?
Мы оставили шоссе и свернули на боковую дорожку. И вот теперь живем в лесничестве в семье Штильц. Недалеко от нас маленький лесопильный завод и молочная ферма. Семья наших хозяев состоит из фрау Дины Штильц, мальчика Руди и громадного сенбернара Хексла. Вот наше окружение. А наша жизнь — солнечные ванны, молочная диета и недалекие экскурсии в горы. Это место — царство покоя и тишины.
Фрау Дина Штильц — жена лесничего казенных прикордонных лесов. Герр Петер Штильц, конечно, на фронте. «Но, слава богу, он артиллерист. Ведь артиллеристы меньше подвергаются опасности, чём пехотинцы, правда? Они не должны ходить в страшные штыковые атаки, правда?»
Фрау Дина сдала нам верхний этаж своего коттеджа — четыре небольшие комнаты. Лесничество находится между Наудерсом и Хохфинстермюнцем. Вокруг в чудесных красках увядает сентябрь, и лишь вечная зелень хвойных деревьев гордо и несколько мрачно темнеет в вершинах. Внизу непрерывно шумит Эчч. Тишина, какая тишина! Не верится, что где-то недалеко идет война. Но герр Петер Штильц — артиллерист. Он больше не объезжает вверенные ему лесные участки, не проверяет своих сторожей. Все это теперь проделывает мальчик Руди. Рудольф Штильц — странная смесь итальянской смуглости фрау Дины и рыжеватости Петера Штильца. Это прекрасный парень. Он знакомит нас со всеми возвышенностями и с ревностью настоящего шовиниста уверяет, что их местность гораздо красивее настоящей Швейцарии. Ему пятнадцать лет, но он отнюдь не собирается воевать. Нет, как только папа вернется, Руди поедет в Триест и поступит в высшее техническое училище. Собака Хексл велика, как пони, и очаровательна, как ребенок. Такова семья Штильц.
Пансион, отдых, воспоминания, выздоровление… Ежедневно в сопровождении Хексла мы совершаем экскурсии в горы. Сначала только до Эчча, потом до молочной фермы, дальше — до самых сосен, а на восьмой день уже вооружаемся туристскими палками и забираемся далеко в горы. И когда наконец достигаем вершины одной из них, Элла поздравляет меня и подставляет щеку.
— Целуйте, вы заслужили. Ведь мы здесь всего восемь дней, а какие замечательные результаты.
Я целую Эллу. От ее волос струится запах лесов, кругом пьянящий чистый воздух. Я вдыхаю его полной грудью.
— Как тут красиво!
— Смотрите, смотрите, — закричала Элла, указывая направо, — видите ту вершину, Тибор? Это Мутлер, помните Мутлер? Там от меня, наконец, отстал тот, не помню, французский или бельгийский художник, который преследовал меня по пятам до самого Берна.