Матэ Залка не дожил до освобождения Венгрии. Теперь его имя хорошо известно венгерцам, его книги издаются и переиздаются. Настанет день, когда прах Матэ Залки перевезут на родину, и с гордостью будут взирать юноши Венгрии на могилу их доблестного соотечественника.[1]
Много лет Матэ Залка прожил в нашей стране. Он сражался вместе с русскими людьми, знал хорошо наш язык, любил и понимал нас. Да, он родился в Венгрии и умер в Испании, но чужестранец он для советского читателя: он выбрал нашу страну, защищал ее с оружием в руках, по-русски говорил он со своей дочерью, наша страна была воистину ему второй родиной. С гордостью мы думаем об этом, перечитывая «Добердо» и вспоминая генерала Лукача. Для нашего века, трудного и взыскательного, Матэ Залка остается примером художника, который не изменил народу ради искусства и который не изменил искусству ради легкого успеха, громких фраз и готовых формул. Матэ Залка умел громко жить и тихо говорить, это большой и очень редкий дар.
Илья Эренбург
Добердо
Снова воинский эшелон
Я возвращался в действующую армию. Надвигался уже третий год войны. Длинный смешанный поезд из двадцати шести теплушек и двух потрепанных классных вагонов вез меня на фронт.
Весна одела зеленью всходов венгерские равнины.
Когда у Чактория наш поезд, оставив венгерскую землю, повернул к Нольстрау, сердце сжалось, и я почувствовал странное беспокойство. Это было новое ощущение. В первый день войны я ехал на сербский фронт, исполненный строгой решимости и наивного возмущения. Прошлой весной в Карпатах я защищал от вторгшихся русских войск выходы к венгерским равнинам. На Волыни я испытывал спокойствие победителя — ведь мы находились на завоеванной земле. И вот снова на фронт, теперь на итальянский фронт, на мрачное Добердо.
Грустная ассоциация: по этой дороге я уже ехал однажды, ехал с друзьями в Италию. Когда это было? Да всего три года назад. И все же как это было давно! Да, тогда был мир, а теперь…
Добердо! Странное слово… В нем слышится грохот барабана и мрачная угроза.
Добердо — это небольшое словенское село на Карзо к северо-западу от полуострова Истрия. Когда я прибыл на фронт, село уже было разрушено дотла и казалось вымершим, как и вся прилегающая к нему местность. Но для нас Добердо было названием не только села, но и всего плоского плато, на котором было расположено село и все окрестности на двенадцать — пятнадцать километров к югу. Это унылое каменистое плато со скудной растительностью было одним из самых кровавых участков итальянского фронта, так называемого Ишонзовского плацдарма.
Правда, кровь лилась не только под селом Добердо, она лилась и под Вермежлиано, Полазо, Монте-дей-Сэй-Бузи, не менее кровавыми были Сан-Мартино и Сан-Михеле, и все же весь этот печальный участок фронта имел для венгерских солдат общее название Добердо. «Добердо» напоминает венгерское слово «доболо», то есть «барабанящий», и это слово невольно ассоциировалось с неумолкаемым ураганным огнем и кровопролитными боями. Уже в конце 1915 года Добердо пользовалось в армии печальной славой, а в 1916 году оно означало поле смерти.
Итак, я снова на фронте. С залихватским пеньем промаршировали мы через Лайбах, но в Сан-Петере нас на неделю задержали, чтобы дать привыкнуть к местности Крайны.
Наши войска только что выдержали четвертый ишонзовский бой. На позициях мы нашли наполовину уничтоженные роты, измученные штабы, битком набитые госпитальные бараки и свежие, невиданные по размерам братские могилы. Целые отряды, усердно работая кирками и лопатами, засыпали хлорной известью эти гигантские «королевско-кесарские консервы», и каменщики тут же наглухо замуровывали их бетонными крышками. А рядом подрывники уже рвали каменистую почву, с казенной предусмотрительностью готовя новые могилы.
Я был назначен во вторую ишонзовскую армию начальником саперно-подрывного отряда десятого батальона гонведской[2] горной бригады. Сапер! Какой мог быть из меня сапер? Правда, в сутолоке и хаосе войны прошел я и краткосрочные курсы саперно-подрывной службы. А здесь, на Добердо, эта специальность считалась одной из самых важных.
На третий день в бараках опачиосельского лагеря, куда прибыл на очередной отдых смененный с фронта мой батальон, я встретился со своим отрядом. Отряд состоял из полутора взводов. Большинство солдат было из мастеровых: плотники, каменщики, электромонтеры — народ сообразительный, ловкий и серьезный. Люди только что вернулись из бани, чистые, выбритые, и внешний вид отряда произвел на меня благоприятное впечатление, хотя у многих одежда была сильно потрепана. В особенности пострадали брюки на коленях, у всех они были заштопаны и залатаны самым фантастическим образом, но на это не обращали внимания.
1
11 апреля 1979 года прах Матэ Залки — генерала Лукача был перевезен на родину и торжественно захоронен в Пантеоне рабочего движения (г. Будапешт).
2
Гонвед —