— Но все же то, что вы позволили себе сегодня по отношению к его королевскому высочеству, это форменный скандал. Тебе лично я не делаю никакого замечания, так как ты тут новый человек. Но если бы ты знал, как был огорчен эрцгерцог! Он за обедом несколько раз повторил: «Даже венгерцы и те уже испортились».
— Говорят, что в девятнадцатом батальоне попытка тоже не увенчалась успехом, — невинно заметил я.
— А ты откуда знаешь? — вскинулся капитан.
— Кухонная почта, — махнул я рукой и вызывающе посмотрел на Лантоша.
Дверь соседней комнаты неожиданно отворилась, и вошел капрал в офицерском кителе. Не обращая на меня никакого внимания, он запросто подошел к капитану и сказал что-то по-немецки. Я отошел к окну и с деланным безразличием стал рассматривать улицу.
«Почему на нем офицерский китель? — размышлял я. — И как он смеет игнорировать мое присутствие?»
— Так он сомневается в точности наших данных? — спросил Лантош по-венгерски. — А ты показал ему накладную, подписанную комендантом станции Сан-Петер? Там указан тоннаж с точностью до одного килограмма, и мы принимаем груз не по весу отправления, а по весу прибытия. Какое нам дело до того, что от Вены до Сан-Петера груз уменьшился?
Дверь снова открылась, но уже осторожно, и в комнату вошел толстый штатский с подстриженными усами и взволнованным, потным лицом.
— Aber nein, mein Herr Kapitän,[14] — заговорил он, смешивая немецкие и венгерские слова. — Герр Богданович показал квитанцию, согласно которой количество полученного товара точно соответствует количеству отправленного.
— Господин Грендль думает, что мы его обманываем, — резко сказал капитан, обращаясь к капралу Богдановичу. — Вы думаете, господин Грендль, что я торгую старым железом?
— Вы не торгуете, господин капитан, но я торгую, — ответил Грендль с умильной улыбкой. — Я — торговец старым железом и при вашем благосклонном содействии являюсь поставщиком армии. Я знаю, что весьма обязан господину капитану, но в делах люблю абсолютную точность. Герр Богданович, видимо, просто ошибся, но дело можно уладить.
Я почувствовал, что меня начинает мутить, как перед приступом морской болезни, и сухо, нетерпеливо кашлянул. Капитан, заметив мое недовольство, бросил неодобрительный взгляд на капрала и холодно сказал:
— Прошу вас, господа, подождать меня в приемной.
Грендль и Богданович удалились. Лантош нервно затянулся сигарой. Заметное смущение капитана настроило меня иронически.
— Ну да, — произнес Лантош скороговоркой, отгоняя рукой густой табачный дым. — Ну да, да. Хотя дело, по которому я тебя вызвал, уже утратило свое значение, все же давай поговорим о нем. Я тут недавно кое-что придумал.
Он выложил на стол чертеж.
— В случае внезапной атаки на Монте-Клару эта штучка могла бы оказать нам неоценимую услугу. Это не что иное, как простая водопроводная труба длиной в три-четыре, а если понадобится, то и в пять метров. Трубка туго набивается взрывчатым веществом, в данном случае порохом, только не бездымным, а наоборот, сильно дымящим. Теперь — один конец трубки наглухо заделывается, на другой надевается взрыватель. В общем это принцип моей ручной гранаты, только удлиненной формы. Накануне атаки мы заблаговременно подводим эту трубку под заграждения неприятеля и присоединяем магнето. Перед началом атаки трубы лопаются, взрыв очищает дорогу от проволочных заграждений и заполняет междуокопное пространство густым дымом. Чтобы дым содействовал маскировке, необходимо примешивать к пороху некоторые сгущающие вещества. Вот это я хотел тебе предложить, если бы в вашем батальоне нашлись добровольцы на Монте-Клару.
Я разглядывал чертеж, кивал головой и с трудом пытался подавить клокочущее возмущение… Как он смеет, как смеет это ничтожество так цинично раскрывать передо мной свои бездарные замыслы!
Быстро, уже без церемоний, я откланялся своему начальнику.
Всю обратную дорогу мы ехали молча. Хомок был уверен в том, что я получил головомойку от начальства и потому так мрачен. Кони, чуя дорогу домой, бежали неутомимой рысью. Незаметно прошедший теплый дождь прибил пыль на дороге.
Вымытое дождем Опачпосело встретило нас небывалым оживлением. Шпиц и Гаал доложили мне, что батальон получил приказ немедленно выступить на фронт. Всюду кипели приготовления. Солдаты стягивали с веревок непросохшее белье, перед бараками шло пополнение боевого снаряжения — раздавались патроны и ручные гранаты, производился осмотр оружия, выстраивались больные.
— Это внеочередная смена, — сказал Шпиц, раздувая щеки. — Наказание за сегодняшний скандал.