— Ну что ж, мы тоже умеем бросать бомбы, — раздраженно возражаю я.
Обер-лейтенант секунду удивленно смотрит на меня, потом, рассеянно улыбаясь, говорит:
— Да, твои солдаты еще могут драться, — и быстро откланивается.
Первую ночь никто не спит. Размещаемся, прислушиваемся, ждем утра, чтобы осмотреться в новых окопах.
Утро приходит сырое и холодное. Дрожим и ждем обычной утренней перестрелки, чтобы согреться. Но итальянцы молчат; они прекрасно знают, что у нас была смена. Наши не могут утерпеть и постреливают. Гулко отдаются отдельные винтовочные выстрелы, но молчание врага вскоре вызывает ощущение бесплодности усилий.
На рассвете в один из поворотов окопов второй роты итальянцы бросили три ручные гранаты. Одна из гранат застряла на бруствере и разорвалась с оглушительным треском, вторая перекатилась через окопы, а третья угодила в ход сообщения, но никто не пострадал. Первая бомба предупредила об опасности, и старые, опытные солдаты вовремя укрылись. От взрыва по окопам стелется дым и каменная пыль. Светло. Сменяем часовых, и я иду в свою берлогу выспаться.
— Ну вот мы и на Вермежлиано, старина, — говорю я Хомоку.
— Хороший кофе с ромом приготовил я господину лейтенанту, — приветствует меня старик, принимая мою портупею.
Да, кофе с ромом. Все течет в своих берегах. Живем, значит.
Полуденное солнце стоит над самыми окопами. Окопы здесь глубокие, сырые. Брустверы выстроены из мешков со щебнем и местами подперты большими бревнами. Много стальных щитов — бойниц, но они не спасают: итальянские стрелки ухитряются попадать даже в узкие щели щитов.
За мной приходит Арнольд. Мы выходим в окопы, где к нам присоединяется Бачо. Небольшой подъем, потом хорошо замаскированный ход сообщения, ведущий к тылу. Только когда мы идем по ходу сообщения, я вижу, что влево от нас, ближе чем в километре, возвышается бурый лоб Монте-Клары. Несколько секунд, как зачарованные, смотрим на эту мрачную скалу, окутанную предостерегающей тишиной. Отсюда ничего нельзя рассмотреть. Клара кажется мертвой, но, когда глаз привыкает, я различаю рыжие линии проволочных заграждений. Ага, вот поворот окопов, ячеечные стены из мешков. Потом ясно вижу внизу на боковой террасе линию наших окопов.
— Что скажешь? — мрачно спрашивает Арнольд.
— Ну и местечко! — вздыхает Бачо.
Долго разглядываем Бузи. Вдруг у наших голов что-то сердито цокнуло. От камня подымается облако пыли. Мы нагибаемся и слышим свист летящих пуль.
— Плохо стреляют, — говорит Бачо, вытирая глаза, запорошенные каменной пылью. Он старается быть флегматичным, и это ему удается.
— Почему стреляют разрывными? — возмущаюсь я.
— Пошли жалобу в Гаагу, — зло смеется Арнольд. Идем назад. За нашими спинами еще шуршат пули между камнями. Иногда, останавливаемся и смотрим на Клару. Нам кажется, что, если бы сию секунду нам велели идти туда, мы пошли бы не задумываясь, поймали бы этого стрелка и всыпали бы ему как следует. Мы не на шутку рассержены.
Возвращаемся подавленные и угрюмые. Кругом мертвая тишина, но в тишине чувствуется напряженность. От трупов, лежащих в межокопном пространстве, идет тошнотворный густой запах. Окопы почти пусты, на поверхности только наблюдатели и мои саперы, остальные стараются укрыться в прохладных местах.
Часть моего отряда во главе с Гаалом ремонтирует брустверы. В одном месте рядом с мешками вываливается полуистлевший труп. Пытаемся установить, кто это — итальянец или наш. В другом, на уровне человеческого плеча, в тени бруствера блестит кольцо. Что такое? Конец дула винтовки. Во время боя не разбирают, из чего возвести бруствер, швыряют все, что попадается под руку: бревна, винтовки, ящики, одеяла. Все это сейчас лежит у наших ног. Разбирая свалившийся бруствер, извлекаем сотни вещей военного обихода и несколько человеческих тел.
У Вермежлиано наши окопы идут выше неприятельских, итальянцы только местами добираются до нашего уровня, поэтому они очень беспокойны и стараются подкопаться под наши позиции. На этот счет они большие мастера. В течение одной ночи они могут вывести из своих окопов маленькое ответвление. Эти ответвления называются на Добердо кишкой или аппендиксом. Такой аппендикс может незаметно добраться до наших проволочных заграждений и причинить серьезные неприятности. Сегодня ночью Шпиц с половиной нашего взвода будет работать над сооружением контр-аппендикса. Наш аппендикс должен будет где-нибудь в середине междуокопного пространства настичь аппендикс итальянцев.