Полазо — это глубокая котловина на Добердо. Ветхие окопы, сотни неубранных трупов, близость к неприятелю такая, что из своих траншей мы слышим каждое их слово.
Семь дней, проведенные на Полазо, — это тихие муки, сплошная бессонница. Жара адская. Котловина насыщена густым трупным запахом. Это зловоние впитывается во все, даже в письма, которые мы получаем.
Из дому пишут, что отец все хворает (это с тех пор, как погиб брат Шандор), всех наших подмастерьев, за исключением хромого Карчи, мобилизовали, из скопленных денег осталось уже очень мало. Я хотел написать матери, чтобы она продала что-нибудь из моих книг. Наивность! Кому сейчас нужны книги?
Под вечер, накануне смены из Полазо, майор созвал офицеров батальона и с военным лаконизмом объявил:
— Господа, сегодня ночью мы идем под Клару.
В тишине можно было слышать биение многих сердец.
— Господин майор, сколько лет этой Кларочке? — спросил, улыбаясь, Бачо.
Майор засмеялся, и все мы разразились смехом.
— Ну, друзья, — сказал майор серьезно, но мягко, — я знаю, что вы даже дьявола не испугаетесь…
— В особенности, если он заключен в бутылку под печатью токайских погребов, — ввернул Бачо.
— Но верно, что Бузи — это твердый орех. Поэтому, господа, прошу вас усилить бдительность, подтянуть людей, не допускать лишней беготни в окопах, обратить особое внимание на газовые посты и каждую минуту быть начеку. Малейшее дуновение с юга — и мы готовы. Дежурства надо удвоить: два человека от батальона, два — от роты. Телефонную связь под Кларой мы примем уже налаженную. Словом, господа, за те десять дней, которые мы там будем стоять…
— Десять дней! — прошел шепот среди офицеров.
— Я говорю десять для того, чтобы, если нас сменят раньше, это явилось приятной неожиданностью, — улыбнулся майор.
— Ах так!
Офицерский обед начался в атмосфере особенной теплоты. О Кларе больше не говорили, но было внесено несколько практических предложений.
— Может быть, объявить и солдатам, чтобы они подготовились? — спросил Бачо.
— Да, чтобы половина из них сейчас же начала заявлять о болезнях, — возразил батальонный врач.
— Но ведь на то ты и доктор, чтобы установить — болен человек или нет, — резко сказал Арнольд (это был один из редких случаев, когда он вмешался в общий разговор).
Майор нахмурился.
— Оставим эти вопросы, господа. Дело солдата — маршировать, стрелять, окапываться и служить.
— Господин майор полагает, что солдат — это скот? — едко спросил Сексарди.
— Солдат не имеет никакого отношения к высшим соображениям, — ответил Дортенберг.
Поднялся шум, и дело, очевидно, дошло бы до ссоры, если бы не вмешался майор.
— Господа, не будем спорить об азбучных истинах. Где это слыхано, чтобы войску перед боем объявляли о предстоящих событиях? Это решительно противоречит духу армии. А вот не мешало бы вам после обеда проверить запасное снаряжение. Под Бузи может быть так, что два дня не будет обеда, в особенности в случае каких-нибудь осложнений.
(Ну, вас это не коснется, господин майор, это будем переживать мы там, впереди.)
— Не мешало бы испытать и газовые маски, проделать ряд упражнений и посмотреть, все ли умеют пользоваться противогазами. Я допускаю, что даже не все унтер-офицеры знакомы с этим делом, — наставительно сказал майор.
Когда после обеда я приказал выстроить свой отряд, я убедился, что все солдаты уже знают, куда мы идем. Гаал говорил об этом тоном, не допускающим возражений. Консервы были в порядке, упражнения с противогазами шли весьма успешно. В этом был смысл, и люди с примерным усердием делали все, что надо. Некоторые обследовали свои маски со всех сторон и, обнаружив малейший дефект, немедленно приступали к ремонту. У банок с резиновым клеем стояла целая очередь.
Откуда они знают, как могли узнать — это меня не занимало, и никому из офицеров не приходило в голову допытываться. У солдат своя агентура: вестовые, телефонисты, ординарцы, свой солдатский штаб, и не удивительно, что они иногда узнают кое о чем раньше, чем их непосредственные начальники.
Смена под Кларой происходила немного иначе, чем обычно: сменялись повзводно и поротно. Мне, как начальнику саперного отряда, пришлось присутствовать почти везде.