— Что с ним?
— Рана в затылок. Он готов, — говорит санитар. — А кто еще?
Несут нескольких тяжело раненных. Один идет сам, его правая рука наскоро забинтована, и через бинт просачивается кровь. Бежит Гаал.
— Из нашего отряда пострадало семь человек, господин лейтенант. Бедный прапорщик Шпиц, царство ему небесное. Хусар ранен, но легко, его сейчас перевязывают. В роте четверо убитых, много раненых.
Я рванулся к аппендиксу — не пускают: люди из взвода Бачо запрудили дорогу.
— Отойдите, господин лейтенант, итальянцы сейчас будут стрелять.
Энергично отстраняя солдат, пробиваюсь вперед. Легко раненный в лицо гонвед рассказывает Бачо, как все случилось.
— Саперы работали, господин лейтенант. Они сняли сетку для ручных гранат и отодвинули назад. Так приказал господин прапорщик, которого убили. И вдруг совсем близко от нас, как будто в двух шагах, со стороны итальянцев кто-то закричал по-венгерски: «Эй, мадьяры!» «Ну что?» — спросил господин прапорщик. — «Хотите сигарет?» Господин прапорщик промолчал и шепнул нам, чтобы мы не отвечали, но кто-то из наших закричал: «Давайте, но только тунисские или египетские». — «Держите, — говорит итальянец, — бросаю». И действительно, из итальянских окопов полетела к нам жестяная коробка с сигаретами. Там было не меньше сотни. Все с золотыми мундштуками, настоящие тунисские, с арабом на крышке. Ну, мы, конечно, набросились на сигареты, стали разбирать. Одну половину разобрали, а другую поднесли господину прапорщику. Вдруг итальянец опять кричит: «Эй, мадьяры!» «Чего еще?» — спрашиваем мы. Признаюсь, и я спросил. «Хотите ветроупорных спичек?» «Ну давай», — кричим мы. «Бросаю», — говорит, и вижу я, летит на нас что-то черное. «Беда!» — подумал я сразу и закричал: «Ложись!» — а сам бросился за мешок со щебнем, но в эту минуту гранаты уже взорвались. Пять штук было в связке. Вот как было дело.
Бачо стоял среди своих солдат. Глаза его буквально светились, он тяжело дышал, сжимая в руке револьвер.
— Это все? — спросил он, когда раненый замолчал.
— Так точно, господни лейтенант.
— Ну, не совсем, — сказал Бачо и поднял голову. Лицо его раскраснелось, в глазах пылал сумасшедший огонь. — Ребята, — обратился он к солдатам, — неужто стерпим?
— Что ты хочешь делать, Бачо? — спросил я, прорываясь к нему.
— Ага, Матраи, слушай: сейчас мы отомстим за это дело. Если скоро не вернемся, сообщи моему ротному. Прощай.
В окопах уже столпилось не меньше пятидесяти человек. Тут был в полном составе взвод Бачо, несколько человек из других взводов и часть моих саперов. Солдаты были взволнованы и готовы на все.
— Ну, — крикнул Бачо, — кто хочет бить, за мной!
Я не успел раскрыть рта, как люди двинулись стеной и, сгибаясь у выхода, один за другим исчезли в аппендиксе. Несколько секунд ничего не было слышно, только сыпались камни. Вдруг кто-то крикнул:
— Наши прорвали проволоку! Выходят!
Стоящие в окопах солдаты ринулись к выходу. Мне казалось, что тишина застывает, ни одного звука, только быстрое шарканье подкованных бутс. Я вынул револьвер и почувствовал спазмы в горле.
«Эх, да что я, в первый раз иду врукопашную?» — с досадой подумал я и крикнул:
— Гаал! Сообщите обер-лейтенанту. Два взвода сюда, быстро! — и прыгнул в окопчик.
Аппендикс был битком набит людьми, но они не стояли, а двигали друг друга вперед. Никто не знал, что случилось впереди, но вдруг все побежали, и я вместе с ними. Ноги спотыкались о какие-то камни, потом обо что-то скользкое и мягкое, но не было времени взглянуть на землю. Перед лицом качнулась проволока. Секунда — и мог бы остаться без глаз. Раня руки, хватаю проволоку и отстраняю с дороги. Оглядываюсь, желая предупредить следующего, и, к своему удивлению, вижу, что за мной идет Гаал. Лицо его сосредоточенно, в руках держит короткую шанцевую лопатку.
Впереди слышны взволнованные крики, потом залпом рвутся ручные гранаты.
— Вейте… в бога!.. — слышу пронзительный голос Бачо, и мы бежим вперед.
«Наши ворвались в итальянские окопы», — мелькает в моем мозгу.
Сзади напирают.
— Вперед, вперед!
Кто-то, прижавшись ко мне, дышит прямо в лицо, меня обдает тяжелый запах несвежего рта, но вот я освобождаюсь из тисков людей и мчусь дальше. Все устремляются влево, наверх, наверх на макушку, а я чувствую, что необходимо было бы некоторым повернуть и вправо, но тут же замечаю, что из наших окопов идут люди и цепью атакуют итальянцев, а дальше у Вермежлиано началась бешеная перестрелка с обеих сторон. До этого все происходило в полном молчании, но когда до нас докатилась орудийная стрельба, атакующие разгорячились и везде послышались неудержимые крики: «Райта! Ура! Райта!»