Две душистые восковые свечи освещали эту комнату, полную множества роскошных предметов, привезенных из дальних стран. Серебряные и эбеновые шкатулки, японские вазы, венецианские зеркала, во всем изящество, соединенное с великолепием.
Г-н де ла Герш смотрел вокруг себя восхищенным взглядом: король не нашел бы места более прелестного для своей фаворитки, — но когда он перенес свой взгляд на хозяйку этих чертогов, ему не показались они теперь чересчур роскошными: столь божественной оказалась она — бледная в своем длинном с летящими складками платье, точно белое видение внутри белого облака.
— Вы поняли, надеюсь, что я люблю её больше жизни, сказал граф Вазаборг, заметив восторг Армана-Луи. — А без вас я, возможно, потерял бы ее… Вашу руку, сударь!
Та, которую Арман-Луи вырвал из когтей капитана Якобуса, подняла на него глаза, нежные и голубые, точно васильки.
— Ваше имя, сударь, будет всегда благословенным в сердце Маргариты Каблио.
— Каблио?! Маргарита Каблио? — изумление отразилось на лице Армана-Луи.
— Как, вы не впервые слышите это имя? — спросила Маргарита.
Г-н де ла Герш не знал что ответить. Почему это скрывать, если Маргарита — женщина графа Вазаборга? Что-то подсказывало ему, что он оказался в одной из таких ситуаций, которая могла бы объяснить многое, тем более, что наверняка суровая мораль старого капитана-кальвиниста все равно обречена.
Сколько чистоты, сколько невинности, однако в лице Маргариты!
— В самом деле, я не впервые слышу имя Каблио, — сказал все же Арман-Луи. — Я ехал из Антверпена в Норвегию на корабле капитана, которого звали Авраам.
— Это был мой отец.
— Он говорил о своей дочери и спас мне жизнь.
Лицо Маргариты залилось краской.
— Ах! — опустив голову, вздохнула она. — Благородные поступки и мой отец идут по одной тропе!
Грудь её вздымалась, губы дрожали, видно было, как она взволнована. Но мертвенная бледность её лица быстро сменилась живейшими красками.
— Маргарита! — окликнул её граф Вазаборг.
— Дочь Авраама Каблио не удостоилась милости Божией, — грустно сказала Маргарита, — но человек, которого спас мой отец, будет чувствовать себя здесь как дома. Вы, думается мне, и есть граф Арман-Луи де ла Герш?
Арман-Луи поклонился.
— Господин де ла Герш?! — в свою очередь проявил живое удивление граф Вазаборг.
— Вы меня знаете?
— Нет, не я, — ответил г-н де Вазаборг несколько нерешительно. — Но капитан гвардейцев, с которым вы встречались в королевском дворце, несколько раз говорил мне о вас. Я полагаю, вы здесь с миссией?
— Да, как лошадь, которая несет министра, облечена властью, так и я. Мне сказали отвезти бумаги — я их отвез, мне сказали ждать — я жду.
— А теперь?
— Я все ещё жду.
— И вы не знаете ничего о том, что скрыто в конверте, который вы вручили в королевском замке в Готембурге?
— Ничего.
Этот ответ, казалось, снова заставил графа Вазаборга погрузиться в размышления, и на лице его появилось выражение задумчивости.
Маргарита, опершись локтем на подушки и подперев голову рукой, тоже была задумчива. В комнате повисло молчание.
Предоставленный самому себе, г-н де ла Герш разглядывал все вокруг себя; но, каковы бы ни были олимпийские герои — они такие же люди, как остальные. Теперь, когда Арману-Луи не надо было больше сражаться с капитаном Якобусом, его желудок, как у простого смертного, напоминал о себе. Его взгляд привлекал круглый столик на одной ножке, на который, едва он вошел сюда, сразу же посмотрел с нежностью лисы, глядящей на виноград. Этот столик был уставлен сладостями, корзинами с фруктами и пузатыми бутылками. Не в силах больше терпеливо созерцать съестное, г-н де ла Герш вопросительно взглянул на графа и, проведя двумя пальцами по усам, заговорил, обращаясь к нему:
— Я вижу, тот столик ломится от золотого испанского вина и корзин с фруктами; но если бы к этим вкусным вещам добавить бы какой-нибудь копченый язык за ещё два или три куска аппетитной ветчины, можно было бы минут на десять присесть к этому гостеприимному столику. Трактир «Коронованный лосось», где я поселился — место, где не любят поститься. В этих краях — свежий воздух, а я только что предавался упражнениям, которые возбудили у меня аппетит.
— О! Отчего же вы молчали, что голодны? — обрадовано спросил шведский дворянин.
Маргарита хлопнула в ладони.
Стройная негритянка молча появилась у двери.
— Аврора, — сказала Маргарита, — принеси ужин!
Изумление Армана-Луи не осталось незамеченным графом Вазаборгом.
— Вы один посвящены в нашу тайну, сказал он. — Все, что вы увидели в белом домике, забудьте. Помните лишь о том, что есть в этом домике два существа, на признательность которых вы можете рассчитывать.
Вновь появилась Аврора, принесшая на блюдах из китайского фарфора новые сладости и холодные мясные закуски. Поставив приборы, она исчезла.
— Клянусь честью, не могу понять, все, что я вижу, во сне это или наяву? — не переставал удивляться Арман-Луи.
И он жадно набросился на розовую ветчину, запивая её бархатным хересом, а затем заговорил, повернувшись к хозяйке домика:
— Черт возьми! Но если говорить о признательности, так это я обязан был жизнью Аврааму Каблио, спасшему мне жизнь. И вот теперь я счастлив, что, в свою очередь, спас жизнь его дочери! И хотя мне кажется, что я все ещё в долгу перед ним, я бы хотел, по личным причинам, просить вас оказать мне большую услугу.
— Говорите! — сказала Маргарита. — Все, что будет возможно для вас сделать, граф Вазаборг выполнит.
— Сударыня, — продолжал Амран-Луи. — В тридцати или сорока лье отсюда у меня есть своя Маргарита, которую зовут Адриен. Дни, проведенные вдали от нее, кажутся мне годами. Если граф де Вазаборг, который знает капитана гвардейцев Его величества, мог бы поручить ему напомнить королю Густаву-Адольфу, что один несчастный французский дворянин вот уже шесть недель ждет ответа в трактире, я не забуду о нем в своих молитвах.
— Все, что вы желаете, я сделаю, — заверил его граф де Вазаборг. — Я могу, как и капитан гвардейцев, подойти к королю. Завтра вы получите ответ.
Арман-Луи поднес к губам полный стакан вина, но в тот момент, когда он пил за здоровье шведского дворянина, на сцене появился четвертый персонаж белого домика.
Во вновь прибывшем Арман-Луи узнал всадника, который бросился вдогонку за капитаном Якобусом.
Граф Вазаборг встал:
— Мой дорогой Альберт, это французский дворянин, которому я обязан всем, — сказал он, оживившись.
— Что ж, сударь, настигли ли вы беглеца? — спросил г-н де ла Герш, с которым вошедший успел коротко поздороваться.
— Нет, черт побери! Я домчался до того места, где перекрещиваются несколько дорог… Но там не оказалось никого, кто мог бы мне сказать, по какой дороге он поскакал.
— И вы потеряли следы капитана Якобуса?
Выражение глубокого недовольства появилось на лице того, кого граф Вазаборг только что назвал Альбертом, но, не заостряя боле внимания на словах г-на де ла Герш, тот холодно ответил:
— Да, я их потерял.
На какое-то время взгляды собеседников встретились: насколько нравились г-ну де ла Герш открытое и мужественное лицо и улыбка графа Вазаборга, настолько черты лица человека по имени Альберт — то ли взгляд, то ли линия рта, — внушали ему неприязнь. Однако он тотчас же надел маску благовоспитанного человека.
Граф де Вазаборг, молчаливо глядевший в окно, будто спрашивавший у ночи объяснения какой-то тайны, живо обернулся:
— Капитан Якобус? Кто этот человек и почему вы его знаете? — спросил он, обращаясь к г-не де ла Герш.
Арман-Луи рассказал ему, при каких обстоятельствах они встретились.
— Вот как! И снова похищение?! Может, такова профессия этого капитана? — предположил швед. — Но, надо полагать, на этот раз он это делал не для него, не для того графа… Но ради какого графа на сей раз проник он, как бандит, в это наше убежище? Кто бы это мог быть? Вы не знаете, господин герцог?