— У вас хороший вкус, — сказал Рено. — Если мы не уедем в ближайшие дни, у вас будет возможность довольно часто наслаждаться этой музыкой.
Башенные часы пробили девять ударов. Дон Гаспар посмотрел на Матеуса.
— Ну да, вы уезжаете! — сказал он. — А мадемуазель де Сувини едет с вами?
— Разумеется.
— Подвергать такую очаровательную особу тяготам путешествия!.. Фу! На кой черт!?
Теперь это был уже другой человек; он говорил другим языком, другим тоном, глаза его смотрели дерзко, высокомерно, жесты были вызывающими.
— Мой благородный друг прав, — продолжал Матеус, выбросив в окно выпитую бутылку, — это глупость, которую обычно не позволяют себе дворяне из хороших домов.
«Пора!» — подумал Рено.
Сеньор Матеус встал, расправил руки и встряхнул ногами, точно пантера, готовая к прыжку. Стаканы с ликерами соскользнули на него, как вода с клеенки.
— Ну что? За дело! — сказал он. — Покажем этим благородным чужестранцам, на что мы способны?!
Какие-то часы по соседству повторили девять ударов, который только что отзвонили башенные часы.
Дон Гаспар, бросив наглый взгляд на Адриен, сказал:
— Моя прекрасная детка, эти французы просто безумцы, если они принуждают колесить по дорогам такую прелестницу. Я беру вас под свою защиту. Завтра вы станете доньей Адриен д`Альбачет-и-Буитраго!
В этот момент раздался свист Каркефу.
Арман-Луи, поднявшись, встал и заслонил собой м-ль де Сувини.
— Ко мне, мой господин! Кем вы собираетесь завладеть? — спросил он.
Дон Гаспар не двинулся с места.
— Не надо шума, молодой человек, — сказал он. — Я осуждаю ваше легкомыслие. И пришло время открыто объясниться, потому что вы все ещё ни о чем не догадываетесь. Граф де Паппенхейм узнал день вашего отъезда из Гранд-Фортель и дорогу, по которой вы едете.
— Ах граф де Паппенхейм!
— Я подчиняюсь его приказам, потому и следую за вами. Это не случай свел нас с вами. Итак, по сути дела вы были у меня в гостях и вы все ещё здесь. Но граф де Паппенхейм, славный сеньор, господа, он немало рассказал нам о мадемуазель де Сувини. Мы знаем, что она красавица да к тому же благородной крови. Но тем не менее, подол её платья не сможет вместить целую кучу золотых дукатов, которые она получит в приданое, а граф де Паппенгейм не коснется и волоска на её голове. Она — моя, и я беру её для себя!
— Негодяй! — крикнул Арман-Луи и выхватил шпагу.
Рено направился к двери, задвинул засов и, заперев её, сунул ключ в карман.
Сеньор Матеус пожал плечами, подошел к столу и спокойно и размеренно выбрал новую бутыль с вином.
— Не надо сердиться, — сказал дон Гаспар, на этот раз вставая из-за стола: — я добрый и вовсе не желаю смерти ближнему. Прежде чем затевать драку, давайте посчитаемся: вас двое, нас двадцать; связываться с нами бесполезно и глупо. Оставляйте мне девчонку, вытряхивайте свои кошельки — они понадобятся мне для брачной церемонии, — бросайте шпаги и возвращайтесь домой… На таких условиях я вас пощажу, в противном случае вы выйдете отсюда более холодными, чем мрамор и слегка продырявленными.
Свист, обещанный Каркефу, больше не повторился.
«Что он медлит?» — подумал Рено.
Дон Гаспар покрутил свой ус.
— Вы всего лишь дети, — сказал он. — Учтите, один из моих людей войдет через окно, другой вскоре вышибет эту дверь… И как же вы сможете воспрепятствовать тому, чтобы мадемуазель де Сувини последовала за нами? Еще двадцать человек тут, неподалеку, готовы прийти на подмогу. Оказывать сопротивление просто смешно!
— Нелепо! — проговорил сеньор Матеус.
В этот момент за окном послышался легкий звук шагов по гравию. Кто-то шел вдоль стены трактира.
В коридоре скрипнули половицы.
— Вы слышите? — сказал дон Гаспар.
И он пальцем указал на стекло, за которым мелькнула чья-то тень, и на дверь, приведенную в движение невидимой рукой.
Почти в то же мгновение глухой звук, похожий на звук падающего тела, раздался в ночи, оконное стекло разбилось вдребезги, и Каркефу появился на подоконнике.
— Ну же, пора! — выкрикнул он, размахивая в воздухе кинжалом, красным от крови. — Вот этот негодяй, который уже не сможет напугать меня!
Он ещё не закончил говорить, как в углу, со стороны коридора, послышался предсмертный хрип, и дверь приоткрылась от падения тела, которое вывалилось в проем. Рено прыжком бросился к ней и отворил. В это время в комнату влетел Доминик с кинжалом в руке, переступив через труп солдата, лежащего на пороге.
— Отличный удар, друг Доминик! — крикнул Каркефу.
Дон Гаспар побледнел. Сеньор Матеус стал белым как стенка.
— Измена! — возопил капитан, пытаясь броситься прочь. Арман-Луи преградил ему дорогу.
— Поздно! — сказал он.
— Сударь, — обратился Рено к Матеусу, — ваш друг дон Гаспар д`Альбачет-и-Буитраго недавно говорил, что кто-то выйдет отсюда холоднее мрамора и слегка продырявленным. Мне кажется, что это будете вы.
Каркефу и Доминик охраняли дверь и окно со шпагой в руке. Никакого другого выхода отсюда не было, и дон Гаспар и сеньор Матеус обнажили шпаги.
— Эй, люди, сюда! — крикнули они. — Защищайтесь!
— Ваши люди спят! — ответил Каркефу.
10. Обнаженная шпага
Адриен упала на колени перед образом Святой Девы, который виднелся в углу зала. Насмерть перепуганная, забыв, что она протестантка, девушка молилась Святой Божьей матери. Однако в разных концах комнаты только что начались драки, свидетелями их были Доминик и Каркефу.
Арман-Луи противостоял капитану дону Гаспару, Рено — сеньору Матеусу Орископпу.
Убедившись в том, что бежать отсюда невозможно, и что никакая дьявольская хитрость не позволяет вызвать на подмогу сообщников, дон Гаспар полагался теперь только на свою шпагу.
Единственное, чего он не знал, так это придется ли ему сражаться с г-ном де ла Герш один на один, — силы ему казались как будто равными, — но остаток гордости, который трепыхался ещё в этой низкой душонке, запрещал ему попросить об этом.
Менее щепетильный, сеньор Матеус взял на себя эту заботу. Тотчас выхватив шпагу и согнув дугой лезвие, он спросил, обращаясь к Рено:
— Это дуэль или убийство?
— Каркефу! — выкрикнул честный молодой человек де ла Герш. — Чтоб ни единого слова, ни единого движения! Оставайся на месте! Если я погибну, не мсти за меня!
Жалкая улыбка мелькнула на губах Матеуса, он взял шпагу в правую руку, а левая его рука скользнула под камзол. В следующую секунду Рено принял все необходимые меры защиты, но в тот момент, когда они вступили в бой, Матеус, увернувшись от столкновения, успел выхватить пистолет, наставил его на своего противника и выстрелил.
— Умри же! — проорал он.
Рено, увидев порывистое движение Матеуса за камзол, отскочил в сторону и услышал, как, просвистев мимо его уха, пуля ударилась в стену.
— Мерзавец! — крикнул он ему.
С легкостью и быстротой кошки Рено проскочил к бандиту и, достав своим оружием Матеуса, целиком утопил кинжал в его горле. — Я обещал тебе это, получай! — сказал он.
Матеус раскинул руки, рапира упала, и он свалился на пол. Легкая судорога пробежала по его телу, затем он замер.
— Этот готов! Я совершил правосудие… Теперь твоя очередь, ла Герш! — крикнул Рено.
В другом конце залы шла молчаливая, упорная, жестокая схватка.
Дон Гаспар демонстрировал превосходный опыт обращения с оружием: он не упускал ни одного обманного движения, ни одного финта. На мгновение он уверовал в то, что легко справится с противником, совсем ещё юным Арманом-Луи, ясный, свежий цвет лица которого говорил о том, что ему не более двадцати лет, — но уже с первых выпадов он изменил свое мнение. Ловкой и твердой была его рука, уверен и быстр взгляд, рапира его целилась прямо в сердце и, чтобы попасть в цель, ему доставало и сил, и ловкости.
Капитан Гаспар д`Альбачет-и-Буитраго испробовал все свои хитрые приемы, смешивая свое испанское лукавство с внезапностями итальянского фехтования, но ничего не могло поколебать хладнокровия Армана-Луи, и шпага продолжала натыкаться на шпагу.