Когда на тропе показались всадники, гоблин вышел навстречу, держа в руке боевую секиру, но, узнав старого друга, с радостью сложил оружие. После первых приветствий Птах бросился хлопотать. Прежде всего отвел совершенно измученного короля в предназначенную для него комнату. Помог старому монарху раздеться и уложил в постель. Потом разместил двух других гостей. Хлопот предстояло много. Нужно было нагреть воды для того, чтобы прибывшие могли помыться, да и ужин предстояло приготовить на четверых, а не на одного, как обычно. Гоблин был только рад этим заботам. От одиночества он уже порядком устал и теперь предвкушал неспешную беседу за кружечкой эля у потрескивающего камелька. Конечно, Птах понимал, что столь видные гости приехали сюда не ради удовольствия застольных бесед.
— Никто не должен знать, что мы здесь, — сказал верховный старейшина, едва переступив порог.
Гоблин лишь молча кивнул. Он все понимал. День клонился к закату. Тени от окрестных гор протянулись через долину. Воздух заметно посвежел. Птах разжег огонь в камине. Повесил над пламенем большой котел, дабы вскипятить воду. Принес с ледника окорок, несколько кругов колбас и бочонок доброго эля. Замесил тесто для выпечки хлеба. Еще утром он собрал яйца из-под несушек и теперь мог сделать отличную яичницу с беконом. Пока он возился со всем этим, гости успели отдохнуть. Во всяком случае, двое из них показались на кухне. Рудгер и Бернар принялись помогать гостеприимному хозяину. В особом закутке за кухней стояла просторная лохань. Оба волшебника наполнили ее теплой водой. Потом привели короля и помогли ему вымыться.
Покуда они проделывали это, ужин поспел, и Птах пригласил гостей за стол. Однако выяснилось, что Иоахим Десятый совершенно обессилел и ему не усидеть за столом. Тогда гоблин снова отвел монарха в его покои и накормил, как маленького ребенка, а после уложил спать. Он вернулся на кухню через полчаса и с удовольствием обнаружил, что оба волшебника без церемоний поглощают приготовленные им яства. Птах придвинул к себе тарелку, положил остатки яичницы, надломил полукруг колбасы. Ужин напоминал веселую трапезу старых друзей, не хватало только музыки. Колебался огонек свечи, поставленной в шандале на подоконник. Бесшумно бился о слюдяное окошко ночной мотылек, привлеченный светом.
— Я не могу заранее сообщить вам, дорогой хозяин, — произнес Рудгер, наполняя кубки элем, — как долго мы будем злоупотреблять вашим гостеприимством. Обстоятельства вынуждают нас держаться в отдалении от столицы. И покуда мы не получим обнадеживающих известий, с места не стронемся.
— Живите здесь хоть сто лет, — откликнулся Птах. — Дичи в лесах много, форель в ручьях не переводится. У крестьян за несколько монет можно купить муку, масло, овощи. Коровы мои пока дают молоко, а куры несутся по-прежнему. Дадут Светлые Силы, как-нибудь проживем.
— Можете мне не поверить, любезный Птах, но я бы не отказался прожить так остаток своих дней.
— Верю, глубокоуважаемый Рудгер, — откликнулся гоблин. — Я и сам не устаю молиться о вас Силам Света за то, что вы дали мне возможность поселиться здесь.
— А какой у вас в горах воздух! — подхватил Бернар. — Он чист, как кристалл для наблюдения за звездами. Пожалуй, не мешает построить здесь обсерваторию.
— Построим, — пообещал верховный старейшина. — Если все окончится благополучно…
Они опять помолчали. Птах понимал, что его гостей гнетут тяжкие заботы, но расспрашивать не смел. Он не имел привычки совать свой длинный крючковатый нос в дела, которые его не касаются. К тому же не хотелось назойливыми расспросами усугублять печаль дорогих гостей. Гоблин подбросил в зев камина дров и уселся возле него на низкой скамеечке, задумчиво глядя, как пылает огонь. Горный ветер завывал в трубе. Ночная тьма обступила крохотный уголок тепла и света, затерянный среди гор. Рудгеру представлялось что это не обычная ночь, а колдовская мгла, сгустившаяся над миром. И что из этой мглы к трепетному язычку свечи тянется костлявая рука зла. И крохотный огонек добра и любви может вот-вот погаснуть, накрытый этой ледяной дланью.
После ужина гости разошлись по своим спальням, а хозяин еще долго возился. Мыл посуду, вытирал со стола. Постирал одежду гостей. Развесил ее во дворе на просушку. Когда Птах готов был уже лечь, поднялся с постели верховный старейшина. С той самой роковой ночи, когда чистая принцесса покинула дворец, старому чародею не спалось. Тревога разъедала его душу. Несмотря на все свои знания, Рудгер не мог проникнуть сквозь завесу тьмы, накрывшую мир, и узнать, что именно происходит с двумя юными странниками, которые отправились в далекий, полный опасностей путь. Он лишь видел, что они в самом сердце тьмы, на промерзших вершинах Разлучной горы. Теперь все зависело от того, до какой степени сдружились юноша и девушка за время пути и насколько они готовы драться друг за друга.