Что она будет делать, когда подойдет к башне, как проникнет в нее и каким способом справится с колдуньей, девушка не знала. Она сосредоточилась на куда более насущной задаче: как пересечь мост? Конечно, идти туда ей не хотелось. Башня выглядела мертвым пиком, вонзившимся в бледные, обескровленные закатом небеса. Громада Ледяного замка, что высилась позади, вопреки названию, уютно сияла узкими оконцами, обещая тепло и, вероятно, горячий ужин. Клауди с трудом отвела взгляд, усилием воли подавив голодный спазм в желудке. Нельзя было ей идти к теплу и ужину, даже если она действительно могла найти все это в замке, который, конечно же, тоже подвластен колдовской силе Мизарди. Не стоило обманывать себя. Девушка и не стала делать это, повернулась к приветливому свету спиной и шагнула к пропасти.
Вблизи мост выглядел еще опаснее. Шириною он был всего в несколько локтей, и настил его, словно нарочно, сделали выпуклым. Один неверный шаг — и соскользнешь в оскаленную каменными клыками бездну. Безопаснее всего было бы передвигаться на четвереньках, но гордость не позволяла чистой принцессе предстать перед врагом в столь унизительной позе. Поэтому девушка гордо выпрямилась и неторопливо двинулась к Отмороженной башне. Она шагала так, будто ее сопровождала свита и по меньшей мере рота дворцовой охраны. Морозный ветер хватал за полы одежды, норовя сдернуть в пустоту. Клауди не обращала на него внимания. Она шла ровно, точно по струнке, стараясь не дышать, и выдохнула, лишь вступив на не менее скользкую площадку перед башней, у своего подножия казавшейся и вовсе неприступной.
Девушка стояла в тени одного из мощных контрфорсов, что удерживали Отмороженную башню на плоской вершине, и смотрела на двустворчатые двери, охраняемые заиндевевшим великаном. Поначалу Клауди приняла его за статую, настолько страж был неподвижен, но вскоре разглядела облачко пара, которое вырывалось у того изо рта. Предстань она сейчас перед этим гигантом — раздавит, как муху. Можно было бы его обойти, да вот вряд ли у башни был другой вход. Разве что через такую же сточную канаву, из какой будущая королева только что выбралась… Не слишком ли часто она, рожденная повелевать, окунается в то, в чем и самый последний из ее подданных не станет купаться? Ну уж нет, хватит! Не станет чистая принцесса пресмыкаться перед всякой нечистью…
И Клауди вышла из тени. Несколько неверных шагов — и она предстала перед великаном. Она готова была ко всему: к внезапному взмаху меча или просто к небрежному тычку мыском исполинского кольчужного сапога, белого от инея, но только не к тому, что произошло. Великан громко стукнул алебардой, салютуя ею, и одним движением распахнул громадную дверь. Девушка сочла это приглашением. Присела в вежливом реверансе, словно на ней было бальное платье с кринолином, а не потрепанные, пропитанные потом кожаные одежки, и принялась неспешно карабкаться по ступеням. Едва она вошла внутрь, двери за ее спиной с грохотом захлопнулись. Так захлопывается мышеловка, но мышка поначалу не знает об этом. Будущая королева не была мышкой и догадывалась, что ее ждет.
Она очутилась в просторной зале, казалось, не имевшей потолка. Впрочем, так это и было: единственное помещение в башне изнутри еще больше походило на сосульку, нежели снаружи. Стены покрывали наплывы льда, острые иглы изморози выглядели как шершавый холодный мех. Пол был скользким, словно каток, который зимой заливали на главной площади столицы на потеху гуляющим горожанам. И хотя Клауди было не до веселья, ее так и разбирало любопытство: где же здесь скрывается это чудовище Мизарди? И накликала. Послышался тонкий перезвон, словно сосульки брякали друг о друга. Из-под свода башни, который вздымался на головокружительную высоту, стало спускаться нечто мохнатое и многорукое, словно огромный серебристый паук. Еще до того, как создание коснулось ледяного пола, девушка поняла: это явилась хозяйка собственной персоной.
— Надо же, кто к нам пожаловал… — ехидно проговорила Мизарди, выпрямляясь во весь рост.
Комок подкатил к горлу чистой принцессы, едва она разглядела, что собой представляет колдунья. Из вороха сосулек, которыми, словно шерстью, обросла Мизарди, торчала маленькая, поросшая седыми космами голова на тонкой морщинистой шее, а по бокам то ли шесть, то ли восемь голых жилистых рук, которые непрерывно шевелились. Не только в числе конечностей, но и в этом их тошнотворном, будто бы непроизвольном шевелении и впрямь было нечто паучье. Клауди пожалела, что утопила свое оружие. Сейчас бы оно ей очень пригодилось. Разом отрубить все эти мерзкие лапы — и дело с концом. Девушка помнила слова верховного старейшины о том, что ни меч, ни яд, ни колдовство не помогут в борьбе с Мизарди, но ей нравилось думать о том, что с этой тварью можно расправиться одним взмахом остро отточенного клинка.