— Я пришла к тебе, Мизарди, — высокомерно проговорила Клауди, — чтобы потребовать от тебя прекратить свое мерзкое колдовство.
Колдунья фыркнула.
— Ты не сама сюда пришла, бывшая принцесса, — сказала она, тряся своими сосульками, звон которых заменял ей смех. — Тебя прислал этот старый дурак Рудгер. Он думал, что одна наглая девчонка может справиться со мною.
— Как смеешь ты называть меня бывшей принцессой?!
— А как же мне называть голодную окоченевшую замухрышку, которая все еще пыжится, изображая из себя будущую королеву? — произнесла Мизарди. — Покинув родовой замок, ты потеряла все. Тем более трон.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что место твое теперь занято.
— Кто же посмел?!
— Моя воспитанница! — горделиво призналась колдунья. — Правда, на трон посадила ее не я, а твой наставник Рудгер.
— Это грязная ложь!
— Подумай сама. Когда ты ночью сбежала из дворца, как верховный старейшина должен был объяснить твое исчезновение?
— Он не должен был никому ничего объяснять.
— Он и не стал. Он нашел актрисульку, которая должна была изображать тебя. И по чистой случайности ею оказалась полукровка, которую я пестовала с младенчества.
— Бессмысленное нагромождение лжи, — устало проговорила Клауди. — Верховный старейшина не мог не понимать, что это государственная измена.
— А что ему оставалось делать? — усмехнулась Мизарди. — У него не было выбора. Я ему его не оставила. Да и ты тоже.
— Почему я? — совсем сникла девушка.
— Потому что ты бросила своего престарелого, выжившего из ума отца, трон, королевство, народ ради того, чтобы оказаться в моих руках, которых у меня много.
— Я пришла, чтобы убить тебя.
— Каким образом, милая моя?!
— Не знаю.
— Наконец-то ты сказала что-то путное! — похвалила ее колдунья. — На этом и завершим нашу беседу. Она мне изрядно прискучила.
Мизарди протянула одну из своих многочисленных рук и схватилась за ближайшую сосульку из свисавших с бесконечно высокого свода. Пол выскользнул у Клауди из-под ног, и она полетела в пышущую печным жаром тьму. Падение было долгим, настолько, что девушка успела мысленно проститься с жизнью, но вот что-то упругое подхватило ее, болезненно впилось в истощенное, обтянутой ломкой сухой кожей тело. Несколько мгновений чистая принцесса раскачивалась в этом мучительно жестком ложе, покуда не замерла в подвешенном состоянии, не в силах пошевелиться. Тьма окружала ее по-прежнему, и волны жара накатывались из этой темноты, не столько согревая, сколько пронизывая до костей.
— Ведьма прислала нам новую птичку, — проскрипел в темноте то ли старческий, то ли охрипший от простуды голос. — Кто скажет, что нам с нею делать?
— Как что делать?! — откликнулся другой, тонкий и словно бы детский голос. — Изжарить и сожрать. Или сожрать сырой.
— Отдать великанам на забаву, — пробасил третий.
— Полно вам пугать бедняжку, — строго произнес четвертый голос, словно принадлежавший чопорной даме. — Хозяйка прислала нам ее не для того, чтобы вы упражнялись в остроумии. Немедленно выньте пленницу из сетки и дайте ей опомниться.
Несколько рук протянулись к Клауди из непроглядной темноты и помогли ей выбраться из сети, в которую она, оказывается, свалилась. Обретя опору, девушка решительно оттолкнула неведомых доброхотов. Проворчала:
— Что это вы в темноте сидите, как крысы?
— Мы не крысы, — обиженным басом ответили ей. — Мы — фурии!
Анфилада комнат завершилась. За последней дверью открылась каменная лестница, уходившая вниз, в темноту. Страж зажег факел и подтолкнул Клауса к ступеням. Пришлось подчиниться. Они спускались долго, казалось, лестнице не будет конца. Наконец появилась железная дверь. Великан протянул поверх головы пленника могучую ручищу и пару раз ударил по железу пудовым кулаком. Через некоторое время послышался скрип отворяемого замка. Страж ткнул дровосека в спину, и тот кубарем покатился в темный проем. Не успел юноша прийти в себя, как кто-то схватил его за шиворот и поставил на ноги. Клаус огляделся. Темнота не была полной. Длинные отсветы ложились на каменные стены, пол и сводчатый потолок. Стало понятно, что лестница вела в длинный тоннель в недрах горы.